Моцарт сказал, что чувствует себя сносно. Что ж, этот ответ вполне устроил Антонио. После же Вольфганг вдруг признался, что не знает, чем развлечь гостя, чем вызвал недоумение последнего. Тот, увлеченный своими мыслями, вовсе не скучал. Тем не менее, предложение решил принять.
Дисков у Моцарта было много. Какое-то время пришлось потратить на выбор фильма. В итоге Сальери захотел посмотреть "Психо". Он слышал достаточно лестных отзывов о фильмах Хичкока, но не видел ни одного, все как-то некогда было. А тут и Вольфганг подогрел интерес, сообщив, что режиссер снимал еще и комедии.
-Отлично,  посмотрим в следующий раз, - кивнул Антонио, устраиваясь на тахте, пока хозяин квартиры ставил диск. Задача была поставлена: следующие полтора-два часа, сколько там идет фильм, не думать о реальных событиях, не думать о своих реакциях на них, сосредоточиться исключительно на действии.
Выбор был сделан в этом плане удачно. Антонио следил за действием на экране во все глаза, не желая упускать ни одной детали. Как только мысли начинали предательски уходить в сторону человека, сидящего рядом, итальянец начинал пристальнее рассматривать героев, заставлял себя запоминать мелкие детали.
Фильм закончился неожиданно быстро, хотелось еще. Антонио еще какое-то время смотрел на бегущие титры, прежде чем поделиться своим мнением:
-Замечательно. Вот как бывает... - он кивнул головой сам себе и усмехнулся, - Вот это да. Не ожидал, что все окажется так просто. 

Отредактировано salieri (2013-06-21 14:38:59)

Моцарт вот уже полчаса, как спал. Сальери, чтобы не мешать ему, ушел на кухню. По правде говоря, особых причин оставаться на ночь не было. Стоило поехать домой, заняться своими делами, но...
Нахмурившись, итальянец в который раз провел указательным пальцем по ручке кружки с остывшим чаем. У него было простое задание: решить уравнение с неизвестными. Найти х - способ убийства, найти у - способ втереться в доверие, найти t - идеальное время для воплощения плана в жизнь. Все это было найдено, оставалось только посчитать, что же получается в итоге. Он же, вместо этого, придумал свое уравнение, новое, с интегралами, степенями, процентами. Необходимо было его решить теперь уже его. Безошибочно, с первого раза.
Еще через пятнадцать минут Сальери, устав от тяжелых мыслей, решил прогуляться возле дома, выкурить пару сигарет. Вот уж пагубная привычка. Решив, что завтра все же купит себе какое-нибудь успокаивающее, Антонио, прежде чем вернуться обратно в квартиру, выкинул обе пачки в урну у подъезда, вместе с зажигалкой.
Спать не хотелось, а заняться было особенно нечем. Антонио зашел в комнату, стараясь не шуметь, свет включать не стал. Он наугад взял из шкафа с книгами увесистую пачку каких-то журналов и отправился на кухню. Решил, что сегодня все равно ничего стоящего не придумает, но мозги занять чем-то надо.
На самом деле, Сальери был готов к чему угодно: что это будет подборка о великих композиторах, о животных, о машинах, "PlayBoy", в конце концов, но он бы никогда не подумал, что Моцарт может увлекаться детскими комиксами. 
Итальянец как раз закрыл первый выпуск журнала, как из кармана его брюк полилась негромкая мелодия. Моля всех богов о том, чтобы это звонил кто-нибудь из музыкантов, он достал телефон. Не повезло.
-Здравствуйте, Сальери. Я хотел бы обсудить с Вами случившееся сегодня, - начал обманчиво-мягкий голос, - Сегодня Моцарт попал в больницу, Вам это хорошо известно, ведь его привезли Вы. Острая аллергическая реакция. Еще немного - и он сейчас лежал бы в морге, не так ли? - в голосе появились металлическое нотки. Его обладатель, непосредственный начальник итальянца, пребывал явно в крайне мрачном настроении. Антонио не составило труда представить, какое мерзкое у него сейчас было выражение лица.
-Изложите мне, Сальери, Вашу версию случившегося. Вы же не хотите, чтобы я решил, что Вы работаете против нас. Это глупо, В одиночку Вы ничего не сможете.
Итальянец закрыл глаза, сосредоточившись. Говорил негромко, но четко. Моцарт спал, поэтому можно было особенно не таиться.
-Моя тактика - приблизиться на максимально допустимый уровень, и Вам это известно. Человек, которому спасли жизнь, будет вечно благодарен своему спасителю, будет ему сильно доверять, Вы так не думаете? Совершенно иной образ взаимодействия. Если бы он умер сегодня, что бы было? Скандал, расследование. Он слишком яркий, привлекает слишком много внимания. Он должен исчезнуть незаметно. Сначала необходимо низвергнуть его с той вершины, на которую он уже сумел забраться, а потом прихлопнуть, как муху.
Начальник молчал, ожидая продолжения ответа, как строгий экзаменатор.
-Я его убил один раз, убью и во второй.
-Уверены, что снова не спасете? Никаких личных симпатий, - кажется, говорящий насмехался.
-Никаких личных симпатий, - повторил Антонио серьезно, не размыкая век, - Все будет сделано, просто займет больше времени.
-Смотрите, Сальери, я не могу дать Вам слишком много. Не справитесь Вы - пойдет другой. И на этот раз скорпионом не отделаетесь.
-Не надо другого. Я все сделаю сам, - сказал итальянец все тем же мертвым голосом, каким обычно говорил с начальством, но в трубке уже были слышны только гудки.

Моцарт появился на кухне через несколько секунд. Было бы глупо предположить, что все так совпало, скорее всего, он слышал либо весь разговор, либо его часть, так рассудил Сальери.
Пожалуй, это было к лучшему. Вольфгангу пора было узнать все, возможно, они смогли бы использовать его необычный талант, чтобы спастись. 
Услышав вопросы, итальянец медленно открыл глаза. Не сразу понял, о чем идет речь, слишком далеко сейчас находился и мыслями, и чувствами от развлечений, встретился взглядом с хозяином квартиры. Вот уж, в чем не было даже капли равнодушия. Антонио, когда он только обучался своей сложной профессии, вечно ругали за глаза. Ему неплохо удавалась актерская игра, он отлично владел голосом, чуть хуже - эмоциями, но вот со взглядом была совсем беда, ему слишком сложно было научиться закрываться в критические моменты.
А в глазах Моцарта читалась насмешка.
-Не хотел Вас будить, поэтому взял наугад, - устало ответил ему Антонио. Отшучиваться сейчас не было сил. Предстоял долгий обстоятельный разговор, очень сложный разговор. Сальери вдруг вспомнил, как возил Моцарта на свое любимое место, и в душу закрались сомнения: вдруг не поймет, не поверит? В таком случае, придется играть в одиночку.
Впрочем, и у такого уравнения наверняка может быть решение.
-Давайте к делу. Выскажете мне все, что думаете, или мне можно взять слово? - убрав телефон в карман, он положил руки на колени и вновь взглянул на Вольфганга. Память услужливо напомнила о том, как совсем недавно композитор сбежал из квартиры итальянца посреди ночи. Грудь сковало напряжение. Сальери внутренне готовился к любому развитию событий и старался прогнать так некстати появившийся страх.

Отредактировано salieri (2013-06-21 18:06:37)

- Я работаю на правительственную организацию. Они приказали мне Вас ликвидировать, - Сальери говорил ровным голосом, но слышно было, что ему приходится его контролировать. Взглядом он уперся в чашку, так было легче. Не смотреть же Моцарту в глаза!
- С помощью вашей музыки можно управлять людьми. Они, - итальянец сделал акцент на этом слове, - Считают, что Вы опасны. Меня вынудили взять это задание. Это, вроде как, искупление ошибок прошлого, - на этом места мужчина остановился, перевел дыхание и, сняв напульсник, продемонстрировал своему единственному зрителю ненавистного скорпиона. Хотел было рассказать историю появления этого существа на своем запястье, да язык не повернулся.
- Это чтобы я не забыл, - вновь сложив руки на коленях, он перешел к самой важной части. Сейчас на словах надо было все объяснить Моцарту, да так, чтобы он, даже после того, что слышал совсем недавно, поверил. Жаль, что нельзя было прибегнуть к музыке, она выразила бы лучше.
-Сначала я воспринимал Вас как объект. Действительно хотел выполнить это задание. Подбирался к Вам. Но долго относиться, как к объекту, не получилось. Главный прокол, - говорить было сложно. Сознаваться в своих чувствах Сальери ненавидел, жаль, что у Моцарта не было пистолета, под его дулом было бы проще, наверное.
- Дружеские посиделки, забота. Я попал в свой собственный капкан, - выдавив горькую улыбку, Сальери шире раскрыл глаза, буквально впиваясь взглядом в ручку кружки.
- Сегодня я, тем не менее, решился. Все пытался уговорить себя, что Вы только задание. Вот только завершить начатое не смог, понял, что совершаю огромную ошибку. Как ни бился надо мной отец, я не стал профессионалом, не сумел отбросить чувства, - собственная откровенность уже начинала сводить с ума, жаль было выкинутых сигарет, может быть, они бы помогли.
- Но я не жалею, что спас Вас. Только вот до того гадко было, когда меня благодарил врач, - пауза продлилась секунд десять, не больше, прежде чем Сальери почти прошептал, - Прощения просить не буду, потому что такое по определению нельзя простить, как и искупить.
После мужчина положил руки на стол, сцепил пальцы и подался корпусом вперед:
-Они купились на мою, якобы, тактику. Наверное, Вы тоже. Что бы я сейчас ни сказал и ни сделал, может быть истолковано как хорошая актерская игра и только, я понимаю - с сожалением сказал он. 
-Они сказали, что если я не выполню это задание, то вместо меня пришлют другого. Пока что я выиграл время, - тут Сальери, наконец, взглянул Моцарту в глаза с какой-то невероятной тоской.
-У меня есть одно предложение: объединиться. Мы можем использовать Вашу способность. Вы написали для меня музыку, я напишу для Вас жизнь.
Что ж это такое? Почему, черт возьми, так жутко? Сердце стучит где-то в желудке, эмоции давят на легкие, мешая дышать.
-Если откажетесь, все равно напишу, - твердо, четко.
Сальери вдруг понял, что на месте Моцарта сейчас  бы просто рассмеялся. Хотя, он не мог представить себя на его месте.   
Отчаянно захотелось, чтобы Вольфганг поверил. Но с каждой секундой это казалось все более невероятным, невозможным.

Отредактировано salieri (2013-06-21 22:34:10)

Почему-то, когда Моцарт присел рядом с Сальери на корточки, он вспомнил, что младше австрийца.  Когда же тот взял его за руку, ощущения только усилились. Кроме того, захотелось встать, уйти, только чтобы Вольфганг не видел этого уродливого рисунка на запястье, не касался его. Было стыдно.
Но Сальери, не двигался к места, просто смотрел на Моцарта сверху вниз, прикусив губу. Детская привычка, иногда дававшая о себе знать. Смотрел, как тот гладит его руку, и - о, Боже - целует его пальцы.
Действия мужчины настолько потрясли Антонио, что он не сразу нашелся с ответом. Да, что уж так, будем честными, не сразу он понял и вопрос.
- Понимаете, на эту организацию работал мой отец, - через несколько вдохов и выдохов начал Сальери, после чего вновь умолк. Решал, рассказывать историю с самого начала или все же не стоит.
- Он был успешным. Обожал свою работу. Мечтал, что я повторю его путь, - губы композитора тронула усмешка, причем, совсем не веселая, впрочем, вдаваться в подробности он не пожелал.
- Мне поначалу даже нравилось, даже... - мысль Сальери не окончил, резко вдруг перескочил на другую, взглянув в глаза собеседнику,  - А знаете, мать всегда ненавидела его профессию. Была против, чтобы он втягивал в это меня, - протянув свободную руку, Сальери мягко коснулся пальцами волос Моцарта.
- Я провалил серьезное задание. Это случилось не так давно. Вражеская организация вычислила, что я агент и похитила меня. Держали в каком-то подвале, издевались. Когда закончили все свои дела, то, прежде чем скрыться, набили мне эту татуировку, свой символ, и пырнули ножом. В таком виде и подбросили "своим". Можете представить, какое это было унижение... - переведя дыхание, Антонио потер пальцами переносицу, - Мне запретили ее сводить. Текущее задание - искупление. Мне на это очень четко намекнули. По сути, у меня не было выбора. И мне не все равно, - как Антонио не старался, но в его голосе к концу монолога появились-таки истеричные нотки. По телу аж дрожь пошла, легкая, но неприятная. Тяжело выдохнув, итальянец постарался взять себя в руки, даже извинился за свое поведение. нельзя было впадать в панику, тем более, в такой ситуации.

Моцарт был на его стороне. На его! Сальери не смел до конца в это поверить.
Дыхание сбилось из-за поцелуя, из-за простых слов, сказанных австрийцем. Он обобщил Антонио и себя, употребив глаголы во множественном числе, и до того стало тепло, что высокопарные слова, сказанные ранее, захотелось повторить снова. Конечно же, это было бы лишним, поэтому, подняв на вставшего уже Моцарта горящие глаза, Сальери согласился:
- Пойдемте.
На приготовления ко сну ушло от силы минут десять. Аккуратно сложив свою одежду на кресло, Антонио выключил свет и забрался под одеяло, лег на бок, лицом к Вольфгангу.
Сальери одновременно нравились и не нравились чувства, что он испытывал к этому человеку. Ему сложно было дать им точную характеристику, сложно было противостоять им и не менее сложно позволить себе действовать, исходя из них. Не так его учили.
Позволив себе вольность, мужчина лег к Вольфгангу ближе, положил руку ему на талию и закрыл глаза. На большее не имел права. Он и так достаточно плохого сделал Моцарту, чтобы еще и сейчас не считаться с ним.

Отредактировано salieri (2013-06-23 14:37:05)

После столько эмоционально насыщенного дня сложно было уснуть. Сальери лежал, стараясь выбросить все тревожащие его мысли из головы. Получалось не очень-то хорошо, благодаря Моцарту. Сначала тот ворочался, а после тишину разрушил вопрос, прозвучавший, как показалось итальянцу, слишком громко. Открыв глаза, он попытался рассмотреть черты лица собеседника в темноте и честно ответил:
- Нет. Вы же ею не пользуетесь.
И тут же ляпнул, сам не зная, зачем:
- Вы опасны из-за другого, - осторожно погладив Моцарта по талии, Сальери вздохнул и замолчал.

Отредактировано salieri (2013-06-23 14:57:18)

Конечно же, Моцарт задал еще один вопрос, еще и придвинулся к Сальери практически вплотную, так что тот снова разнервничался.
- Вы привлекаете людей искренностью, обаянием, другими положительными качествами, - хочешь не хочешь, а ответить надо было, поэтому итальянец старался, чтобы хотя бы слова его звучали как можно суше, но напряжения в голосе скрыть не удалось, - У Вас ведь много поклонников, я уверен, они свернут за Вас горы.
Все, что сказал Антонио, было вроде как верным, но прозвучало не в тему, по-крайней мере он, договорив, ясно это ощутил. Стушевавшись, он убрал руку с талии Моцарта и, стараясь успокоить дыхание, чуть отодвинулся. Вспомнилось то мерзкое чувство, что он ощутил, когда провалил задание: чувство, что попал в ловушку.

Реакция Моцарта не только отрезвила, но и спровоцировала. Сальери надо было бы промолчать, лечь на спину, успокоиться и постараться заснуть, так нет же, не сумел сдержаться:
- Ладно, хорошо. Хотите правду? Вы опасны потому, что слишком талантливы, слишком привлекательны! И своевольны, черт возьми! Вы вызываете чувства и эмоции, будто и вправду управляете, только безо всякой музыки, - слова прозвучали до того горячо, что Антонио ощутил жгучий стыд. Хорошо, что Вольфганг лежал, укрывшись одеялом с головой и отвернувшись.
- Простите, веду себя, как какой-то мальчишка. Нужно отдохнуть, - закончив разговор таким образом для собственного успокоения, итальянец повернулся к Моцарту спиной и отодвинулся на самый край кровати, будто это могло его спасти.

Моцарт ничего не сказал. Сальери и не ждал, в общем-то. Он сомкнул веки, твердый в своем намерении уснуть, представил себе спокойное море, чаек, кружащих над водой. Не был уверен, что поможет, но почему бы не попытаться? О таком способе уснуть мужчина прочитал в какой-то газетенке, из тех, что раздают бесплатно.
Моцарт пошевелился и снова затих. Антонио и сам задремал ненадолго, но сон этот был чутким. Прогнали его объятия  и слова, которых мужчина никак не ожидал услышать. Странное дело, они должны были бы взбудоражить итальянца, а вышло так, что, наоборот, успокоили. Ему больше не пришлось представлять водоемы, чтобы забыться сном, теперь уже до утра.
Антонио проснулся первым, осторожно, чтобы не разбудить Вольфганга, выбрался из его объятий и ушел умываться. Разумеется, в голову сразу полезли разные насущные мысли, но те, что касались событий в постели, отчего-то подавляли те, что касались дела. Легонько ударившись лбом о стену, Антонио усмехнулся сам себе и прошел на кухню. Там, на столе, все еще лежал его телефон. Посмотрев на время и заглянув в холодильник, мужчина покачал головой: есть было нечего, надо было звонить в знакомый ресторан.
Итальянец заказал несколько разных блюд, надеясь, что Моцарту что-нибудь приглянется, попросил приложить распечатки с их составом к заказу. Это не было необходимостью, но мужчине хотелось, чтобы австриец точно не боялся есть еду, заказанную человеком, который совсем недавно отравил его.
Блюда привезли через сорок пять минут. Сальери открыл дверь, расплатился и принес яства на кухню, расставил все на столе. Аромат стоял потрясающий. Итальянец сглотнул слюну и понял, что не сможет дождаться момента, когда Моцарт проснется сам, и пошел, чуть ли не побежал его будить.
Вольфганг будто издевался, он сладко спал, лежа на спине, и выглядел при этом таким... Сальери слов не мог подобрать, каким, но только в сердце у него от этого зрелища сладко защемило. Жаль, что разбудить композитора все же было необходимо. Осмелев, мужчина легонько чмокнул его в губы, потом в щеку и лишь потом осторожно потряс за плечо со словами:
- Вольфганг, просыпайтесь, завтрак на столе! - желудок итальянца тоже что-то буркнул, явно недовольный тем, что его все еще не накормили.

К сожалению, хорошее настроение удалось сохранить ненадолго. Сальери и Моцарт завтракали, когда последнему приспичило начать разбираться с телефоном. Это привело к звонку, принесшему плохие вести. Антонио, уже к тому времени доедавший десерт, не слышал, что конкретно сказала Вольфгангу сестра, но судя по тому, как изменился его взгляд, это однозначно было что-то страшное.
После этого короткого разговора Моцарт положил телефон на стол, встал и, ничего не объясняя, вышел из кухни.
Наверное, стоило сразу пойти за ним, но Антонио посмотрел на дверь, перевел взгляд на телефон, и решился на более правильный, с его точки зрения, поступок. Посмотрев номер девушки, он набрал его со своего телефона.
Наннерль, как называл ее Вольфганг, взяла трубку почти сразу, удивилась услышав незнакомый голос.
- Меня зовут Антонио Сальери, я друг Вашего брата, я сейчас с ним, - спокойно и даже мягко объяснил Сальери, - Скажите, что произошло? Я очень беспокоюсь.
Должно быть, девушка поверила, либо просто не нашла причин отказывать в ответе, поэтому Антонио вскоре стала известна вся информация. Оказалось, что этой ночью умер отец семейства. Дата похорон еще не была назначена, о ней Мария обещала сообщить позже. Церемония должна была пройти в Зальцбурге, где Моцарты и жили. Выразив свои соболезнования, заверив ее, что на похороны они приедут, а также сказав ей занести на всякий случай его номер в телефонную книгу, Антонио положил трубку и тяжело вздохнул. После же, не медля более, он пошел к Вольфгангу.
Тот оказался в студии, почти полностью уже разрушенной. Рассыпаны по полу были диски, сломана табуретка, гитара, по всему полу Моцарт разбросал нотные листы, часть из них была изорвана в клочья. Неожиданно больно оказалось увидеть мужчину в таком состоянии, тем более, Сальери толком и не знал, что ему делать в такой ситуации. Решено было действовать по наитию, не сомневаясь и не отступая. Главное ведь уверенность? 
Антонио выключил музыку, крепко обнял Моцарта, так, чтобы тот если и смог вырваться, то с трудом, и погладил его по спине, попросив:
- Успокойся, Вольферль.

Отредактировано salieri (2013-06-26 18:40:32)

- Жизнь порой бывает несправедливой. Этому нет объяснения. Несмотря на то, что так сложилось, я уверен, что он Вас простил, - заверил Моцарта итальянец. Он не знал, что еще сказать, да и Моцарт устал об его объятий.
- Пойдемте, - все-таки решив отпустить по этой причине Вольфганга, Сальери взял его за руку и увел в спальню, усадил на постель.
- Я сейчас вернусь. Не крушите только тут все, ладно?
Антонио действительно вернулся скоро, принес стакан воды, сел рядом с Моцартом. Надо было что-то сказать, но Сальери казалось, что слова утешения будут лишними, да и предложения такого рода сложно было сформулировать, не то, что сказать вслух. Но как-то надо было выразить участие, показать, что он понимает, каково это. Опустив глаза, итальянец, как бы между прочим, рассказал Моцарту свою историю. Голос его при этом звучал спокойно, как обычно, будто бы описываемые события произошли когда-то с кем-то другим, не с ним, и его они мало волнуют. 
- Мой отец тоже умер. Наши отношения с каждым годом становились все хуже, порой я его даже ненавидел, не желал общаться с ним, но был вынужден, а потом его убили на одном из заданий. Труп был изуродован, я был на опознании. Знаете, у него отсутствовал один глаз. Мать так рыдала, - Антонио немного промолчал, прежде чем продолжить, - Тогда я понял, что стоит дорожить каждым моментом, проведенным с родным человеком, каким бы он ни был. Жестокий получился урок... Со временем я ясно увидел свои ошибки, до этого видел только его. Признал, извинился, решил постараться больше не повторять. Знаете, мне, кстати, стало лучше, когда я начал с ним говорить. Не обязательно делать это на могиле, можно просто... Он же всегда рядом.
Не выдержав напряжения, Сальери нервно рассмеялся, затем повернулся к Вольфгангу и погладил его по плечу со словами:
- Боже, Вы не представляете, насколько странно и сложно говорить об этом. Я Вас утомил своими разговорами, наверное. Хотите, оставлю ненадолго одного? Схожу в аптеку за чем-нибудь успокоительным, думаю, понадобится.

Сальери был почти уверен, что его предложение будет воспринято положительно, но оказалось, что он ошибался. Вольфганг тут же, явно испугавшись, схватил его за руку и попросил не уходить.
- Ладно, не буду, - немного удивленно скачал Антонио, не ожидавший такой реакции, а после предложил, - Может, полежим?
Это возражений не вызвало. Поправив одеяло, Сальери подождал, пока устроится Моцарт, затем лег рядом с ним на бок, близко, как и ночью. Вновь положив руку ему на талию, итальянец решил продолжить разговор о семье, только увести его в положительное русло.
- У Вашей сестры, кстати, красивый голос. Она не поет, случайно? Расскажите мне что-нибудь интересное о ней, о своем детстве, - просьба была мягкой, ни в коем случае не хотелось давить на Вольфганга.

Сальери смотрел на Моцарта, слушал его и все старался справиться с сердцем, решившим избрать себе новый ритм, куда быстрее прежнего. Но усилия пошли прахом, когда Вольфганг обнял итальянца в ответ и потерся вдруг носом о его подбородок.
Смущение и нежность, чувства, которые были сейчас неуместны, завладели Антонио. "Вспомни, что случилось. Сколько проблем свалилось на тебя, на него", - попытался одернуть он сам себя, но Моцарт, прижимающийся теперь к нему всем телом, продолжающий говорить, только все усугубил. Когда он закончил рассказывать, Сальери вздохнул и сказал тихо, делясь своим открытием:
- Я чувствую себя Вашим инструментом.
Конечно, это было не к месту, но он не сумел смолчать. Да и комментариев от Вольфганга не требовал, просто поставил перед фактом, вернувшись затем к разговору.
- Я думаю, он был счастлив, что его дети стали мастерами каждый в своем деле. Главное, не останавливаться. Я догадывался, что все сведется к этому, но я рад, что Вы поделились хорошими воспоминаниями, - в голосе итальянца слышалось тепло, он говорил совершенно искренне. На вопрос же он, разумеется, ответил серьезно:
- Я спросил ее об этом. Ответила, что еще не назначили, обещала перезвонить. Я сказал, что мы приедем, - немного помолчав, предложил, - Поговорим еще немного про семью? Каково это, иметь старшую сестру? Я был единственным ребенком в семье.
Ухмыльнувшись, мужчина добавил, погладив Моцарта по спине:
- Не то, чтобы я был расстроен этим фактом, просто любопытно, как было у Вас?

Отредактировано salieri (2013-06-25 23:35:58)