В такие минуты особенно ясно ощущалось, что один из них рожден вести за собою, мягко поддерживая и подсказывая повороты и обрывы, а другой - следовать за ним, повторяя каждый шаг, каждое движение, но отнюдь не безвольной тенью, лишенной собственных желаний, а лишь преданным учеником, уступающим лишь в опыте, но равном во всем остальном. Уж в желании-то Лео ни в коей мере не проигрывал Эмилю, его глаза горели тем же неудержимым огнем, а каждый жест был пропитан той же негасимой жаждой, толкавшей его в объятья вампира, точно в бездну, откуда нет возврата. И если все предшествующее этой ночи время Лео поспешно сдерживал себя, пряча от внимательного взгляда наставника пылающее от стыда лицо и находя спасение в смиренных молитвах,то сейчас и властная рука ангела не удержала бы его от соблазна. Слишком сладок был на губах его вкус крови Эмиля, слишком пряным жаром отдавалась в каждой клеточке тела его власть над ним, и судорожные, манящие прикосновения наставника кружили ему голову, сводя с ума. заставляя буквально пылать от желания. Резкими, нервными движениями он цеплялся за вампира, в пылающем взгляде глубоких темных глаз страх мешался с откровенным влечением, но терпение Эмиля и его нежность понемногу успокаивали новообращенного, расслабляя напряженное тело: с каждым мгновением Лео становился все более готовым к куда более глубокой близости, изгибы стали плавнее и мягче,поддаваясь порывам, а внутри зарождалась горячая волна, воспаленное нутро отчаянно пульсировало, изнывая от желания принять в себя возлюбленного, отдаваясь ему без остатка и самому получить небывалое наслаждение от их слияния, которое было словно предначертано им судьбой. Не выдержав сквозящей глубины в пронзительно-страстных глазах вампира, Лео смежил веки, позволяя неосознанным видениям вставать перед его внутренним взором, пока его желанны наставник увлекает его в неведомый прежде мир высшего наслаждения, незнакомого людям.  Забавно все же сыграла жизнь с судьбой бедного мальчика из итальянских трущоб: его первой любовью стал искушенный всеми гранями страсти вампир, и первый сексуальный опыт обещал стать чем-то настолько потрясающим, что после этого найти нечто столь же прекрасное казалось немыслимым. И потому столь сильной была внутрення дрожь Лео, боявшегося не соития ка такового, а его последствий. Он точно знал уже, что не сможет, не выживет без Эмиля, и беспокоился. что не сможет поразить его, столь опытного и прекрасного. Он отдавался ему отчаянно, с  безбашенностью прыгающего со скалы, словно не было ничего, кроме этой единственной секунды. когда так горячи прикосновения и стерты все границы. И тем не менее будущее неясной тенью маячило на горизонте, рождая тревогу в юном любящем сердце.  И неосторожный вскрик, сорвавшийся с его губ в миг, когда Эмиль властным движением окончательно стер последние препятствия между ними и запредельной близостью, был не столько выражением боли, вспыхнувшей почти неосознанно, сколько страха потерять самое ценное, что только было в его жизни.

"Любимый", - отдалось в его сознании нежное обращение, и он вскинул взгляд, полный удивления и счастья. Никогда прежде Эмиль так не звал его, и хотя юный вампир ценил каждое мгновение, что проводил с наставником, ловил каждое слово, слетавшее с его губ, и, как губка, впитывал каждую ласку, каждый случайный взгляд его, бесконечно благодарный и преданный своему Мастеру, в глубине души он все же иногда мечтал услышать это признание, пусть даже слова не представляли особой ценности. Он стыдился этого своего желания: Эмиль вытащил его, безродного мальчишку, из тьмы грязных, пропахших рыбой и нечистотами подворотен, где его не ждало ничего, кроме каторжной работы и жалких грошей до конца его дней, и вывел его в мир, полный света и великолепия, где есть грандиозные оперы и восхитительные симфонии, где спят на шелках и едят вволю, он дал ему будущее, о котором он, Лео, не мог даже и мечтать...он спас ему жизнь и стал заботиться лучше родного отца, одаривая своей любовью и защитой, а он, вместо того, чтобы смиренно благодарить за такую милость, мечтал о большем, хотел быть особенным для своего Мастера, единственным и неповторимым.. Все это время он так боялся их близости, уверенный, что для своего несравненного вампира станет одним из многих, неопытный, глупый мальчишка, а теперь, когда наконец сопротивляться желанию не осталось никаких сил, Эмиль шептал ему:"любимый", наполняя сердце Лео невообразимым счастьем и эйфорией. Повинуясь движениям Эмиля, юноша изгибался, пропуская возбужденную плоть все глубже и глубже в себя раскрываясь ему навстречу воспаленным страстью нутром, изнывая от жажды и желания отдать все, что только есть в нем, удержать любимого, поразить его...
И никакой силы воли недостаточно было, чтобы молчать - судорожные, неровные вздохи вырывались из его горла, смешиваясь с упоительными, отчаянными криками от этой сладостной боли, невыносимого блаженства и любви...
- Эмиль! Любимый... - Лео задохнулся, откидывая голову назад, юное смуглое тело, плавившееся от нежности, разом превратилось в натянутую струну, обнажая натянутые мышцы, сердце колотилось так, что казалось, вот-вот выскочит из груди, упав в подставленную ладонь вампира... [AVA]http://s3.uploads.ru/DkHz2.jpg[/AVA]

это было упоительно - в прикосновениях и ласках Эмиля смешались властность Мастера и нежность заботливого любовника, сила господина и невероятно бережное отношение возлюбленного, и Лео не мог даже самому себе признаться, что ему нравится больше. Он вырос в нищете, и с молоком матери впитал преклонение перед "власть придержавшими", подчинение превратилось практически в потребность - слишком долгое время он и представить не мог, что может быть как-то по-другому, однако, как всякий молодой человек с горячим сердцем и развитым воображением он хотя бы в тайных своих фантазиях давал себе волю и позволял самому себе считать себя выше и достойнее племени плебеев, к которому, несомненно, причислялся подобно сотням других, выросших в тех же условиях.
Когда он только познакомился с Эмилем, он и не ждал от него уважительного или бережного отношения к себе, ситуация была слишком однозначной: высокородный утонченный аристократ, умудренный опытом вампир, искушенный и холодно-прекрасный, как аристократы из древних легенд, конечно же, просто пожалел его, нищего голодного мальчишку, распластанного в грязи вонючего переулка и обреченного на верную гибель. Он был уверен, что если и позволено ему будет остаться рядом с Мастером, то лишь в качестве слуги, вечно обязанного своему господину жизнью и благополучием. Лишь спустя несколько месяцев он научился поднимать взгляд, чтобы смотреть в глаза вампиру, не склоняться каждый раз, когда тот входит в комнату и не обращаться к нему с подобострастным "сеньор", опасаясь повысить голос хотя бы на тон. Эмиль научил его встречать взгляды "высших" с высоко поднятой головой и неожиданно для самого Леонардо открыл в нем чувство собственного достоинства и даже гордость, о существовании которых юноша и не подозревал. Если бы кто-то сказал ему год назад, что он окажется способен даже спорить иногда с благородным господином, не будучи согласен с ним (как правило, дело касалось вопросов вампирского питания) или прямо высказывать свои пожелания, а не покорно ждать приказов, он бы решил, что собеседник бредит. И уж конечно, Лео и предположить не мог, что первый его сексуальный опыт будет таким - что в нем, оказывается, заключена такая страсть и он способен любить так рьяно и безумно, и в близости с благородным будет не просто безвольной игрушкой, а равным ему, с желаниями и потребностями которого считаются так, словно это он, Лео, направляет возлюбленного, а тот лишь делает все, чтобы доставить ему удовольствие. Надо сказать, что близость с мужчиной казалась ему необычной, но не шокировала. Воспитываясь в глубоко католической семье, он, разумеется, убежден был, что это есть грех, но все религиозные убеждения меркли по сравнению с той правдой, которая открывается за порогом жалких лачуг. Лео был крайне неопытен в вопросах секса, но зато знания о том, как это иногда бывает, было даже больше, чем надо юноше его возраста. Их квартал примыкал к улочке, ведущей в Верхний Город, где проживали благородны господа, так что его маленький мирок был словно прямым каналом связан с этим Раем на земле. Среди высокородной молодежи популярными были частые званые ужины, так что практически каждый вечер до жителей смрадных переулков доносились звуки музыки и отдаленные голоса. Развлечения благородных особой изысканностью не отличались - балы и игры в салочки в садовых лабиринтах им быстро наскучивали, и тогда компания самых взбалмошных и отчаянных отправлялась по узкой улочке в Нижний Город, гогоча и горланя те же песни, что и пьяные рыбаки на причале, где работал Лео. Самая незамысловатая из забав молодых аристократов заключалась в следующем - виновник торжества, шествуя по вонючим переулкам, выбирал несколько "жертв" из числа бедноты - причем девушек при этом было даже меньше, чем юношей - а из своей свиты назначал "охотников", каждому из которых "раздавал" по "заданию". Часто "избранные" даже не сопротивлялись - знали, что бесполезно, а при должной покорности еще и получали пару-тройку золотых монет. Если же кто-то пробовал отказаться или убежать, его отлавливали всем скопом, а потом, в качестве наказания, пускали по кругу, не  гнушаясь ни ударами плети, ни пинка острых каблуков со шпорами. Нередкими были случаи, когда "жертву" изводили до такого состояния, что утром из сточной канавы вытаскивали уже мертвое тело - но никто ничего не мог поделать, так что сами родители советовали своим детям не сопротивляться в случае чего. Подруга Лео Мерседес однажды попалась в список "жертв" - а через пару дней ее нашли повесившейся в собственной спальне. Самому Меркуццо везло лишь потому, что он круглые сутки работал на пристани вдали от города, куда благородные не совались, но воспоминания о тех "игрищах" навсегда запечатались в его сознании...
Он не знал, почему все эти сцены вспыхнули перед его глазами сейчас, когда ему было так хорошо. Казалось, нежность Эмиля что-то разорвала в нем, какую-то границу, за которой таились все призраки прошлого - невыплаканные слезы нищего мальчика, проглоченные страхи, ночные кошмары и отвращение, которое приходилось скрывать...
И вот, когда Эмиль в очередной раз вошел в него, доводя Лео до изнеможения, и он достиг пика экстаза, обессиленно и жарко кончая, вместо крика наслаждения с его губ сорвалось рыдание, а после, осев на ложе, он тихо заплакал, зарываясь в подушки и сотрясаясь всем телом... [AVA]http://s3.uploads.ru/DkHz2.jpg[/AVA] [NIC]Лео Меркуцци[/NIC]

Сильные руки вампира удержали его на краю пропасти, не позволив сорваться в пучину отчаяния и тьмы. Эмиль был добрым, нежным, бесконечно светлым - и в его объятьях он должен бы плакать только от счастья. Ему бы хотелось поверить, что это так - но на деле любовь Мастера словно разрушила дамбу, за которой до того скрывалось все то, "о чем не принято говорить". Страхи. Боль. Обида. Отчаянье и надежды юного мальчишки, на которому неожиданно встретился ангел. То, что этот небожитель должен для поддержания жизни пить чужую кровь - ради всего святого, это такие мелочи. Люди проливают ее каждый день - и имеют право на Божественное прощение, а его Эмиль, который убивал лишь когда не оставалось выбора, защищая себя и подопечного, Эмиль, вырвавший из лап смерти того, кого все "добрые самаритяне" бросили на произвол судьбы, Эмиль, такой прекрасный и любящий - проклят?!
Резко повернувшись к наставнику, он посмотрел в глаза цвета осеннего неба, сейчас обеспокоенные и ласковые, как дрожание свечи на ветру. Он не понимал, что Лео оплакивает сейчас не только свою судьбу - найдя в вампире единственное счастье своей жизни, он мечтал сохранить его душу так же, как и его прекрасное тело.
" Боже, неужели ты не видишь, как он чист и светел? Неужели его любовь не достойна твоей милости, если прощаешь ты отъявленных негодяев и подлецов, нашедших свет в своем сердце?"
Небо молчало - ему, наверное, не впервой слышать отчаянные мольбы влюбленного юноши, связавшего свою судьбу с обратившим его вампиром - иначе, как объяснить его равнодушие? Лео глубоко вздохнул и спрятал лицо на прохладной груди Эмиля, утешавшего его, как мать порой утешает ребенка, которому приснилось что-то ужасное. Он даже не заметил, что кто-то поднялся к ним - слышал слова де Шаторенара, но не уловил их смысл.
Спустя некоторое время он уже спал, едва ощутимо вздрагивая во сне, но близость Эмиля в конечном итоге отогнала последние тени от его разума и души.
С первым лучом рассвета Лео открыл глаза и несколько минут лежал неподвижно, сознавая произошедшее. Эфемерное тепло объятий Эмиля на его коже казалось безумием - но вампир дремал, властно положа руку на его бедро, и его серебристые волосы мешались с темными прядями самого Меркуцци. Поняв, что ему нужно это обдумать в менее волнующей обстановке, Леонардо осторожно соскользнул с постели и, одевшись, спустился вниз. Хозяева встретили его радушно, но слегка смущенно - по их взглядам Лео догадался, что у людей возникли какие-то подозрения на счет его и наставника, но был не в том состоянии, чтобы что-то объяснять -к тому же у Эмиля всегда получалось лучше. Отказавшись от завтрака, но глотнув свежего молока, он направился к речушке, на берегу которой стоял дом и там, сидя на камнях и глядя на воду, встретил утро, которое станет точкой отсчета совершенно новой жизни для них обоих.  [AVA]http://i15.servimg.com/u/f15/17/32/31/01/ndn10.jpg[/AVA] [NIC]Леонардо Меркуцци[/NIC]

Эмиль появился рядом с ним, как утренняя тень, вышедшая из сизых сумерек - и Лео неосознанно подался к нему еще прежде, чем вообще отметил его появление. Вампир присел рядом - так легко и естественно, словно у них давно вошло в привычку встречать рассвет на берегу реки, словно...у них был дом, где ничто не могло их потревожить. Юноша не удержался и улыбнулся, запуская тонкие пальцы в шелк серебристых волос, Миль что-то ласково пробормотал и ткнулся в плечо, вызвав у Лео тихий нежный смех - нечасто его Мастер бывал таким кротким, теплым, уютным... А ведь действительно - нечасто. Если быть точным - никогда. Лео встревоженно взглянул на наставника - и неприятное чувство закололо под сердцем. Миль был спокойным и ничем не выказывал признаков неважного самочувствия, но его лицо заливала болезненная, уже совсем неестественная бледность, на висках юноша приметил капельки пота, глубокие, пронзительные глаза смотрели устало и изможденно. Не на шутку перепугавшись, Лео наклонился ближе, мягко беря вампира за подбородок и проводя кончиками пальцев по резко очертившимся скулам, по бледным тонким губам... Так и есть - на стыке верхней и нижней губ его резко укололо в палец. У Эмиля выступили клыки, а это означало лишь одно - его Мастер голоден и слабее с каждой минутой.
- Ох, Миль.. - прошептал молодой вампир, привлекая к себе наставника, но внезапный гомон, доносившийся со стороны деревушки, привлек его внимание. Лео обернулся - и тут же вскочил,вглядываясь вдаль и мгновенно напрягаясь. На фоне деревянных домишек мелькали серые балахоны, и резкие, крикливые голоса Служителей Господа нарушали покой сельского утра.
- Боже, они здесь, - прошептал Лео потрясенно и поспешно помог подняться вялому, непривычно медлительному Эмилю, взвалив его руку себе на плечо. - Миль, пожалуйста... Мастер мой... Надо быстрее уходить..ну же, постарайся... Я напою тебя, только давай отойдем подальше...
Ему показалось, что наставник сейчас потеряет сознание, но тот крепко зажмурился, напрягся всем телом, а после распахнул глаза и с явным усилием выдавил короткое:
- Бежим.
И тут же сорвался с места, подобно стреле, увлекая за собой Лео. Уже привычно они бежали в лес, в чащу, где было легче затеряться, затаиться меж вековых дерев, и если бы им только удалось забраться подальше, то Служители вряд ли бы их обнаружили... но на середине пути вампир внезапно затормозил, мгновение стоял, едва уловимо покачиваясь, а после рухнул в траву, как подкошенный.
- Миль! - Лео кинулся к нему, рухнул на колени, приподнял голову, отчаянно вглядываясь в лицо. Веки вампира были плотно прикрыты, лицо стало напоминать фарфоровую маску, с чуть приоткрытых губ срывались еле слышные, глуховатые стоны. Юноша едва не взвыл. ругая себя почем свет стоит. Он знал, что Миль голоден. Знал, что он на пределе. И вот же - пожалуйста... Мастер мог бы, как обычно, затащить в уголок какую-нибудь деревенскую девку, отпить немного, только лишь чтоб поддержать силы, никто бы ничего и не заметил, но... Но он не сделал этого и было слишком очевидно, почему. В прошлый раз Лео довольно болезненно отреагировал на то, что Эмиль "полакомился" добродушной трактирщицей, пустившей их переночевать и выкрикнул в лицо наставнику: "Кусать того, кто делает нам добро - низко!" Эмиль тогда успокоил его, и сцена забылась, но вот же, оказывается, Мастер помнил... Лео почувствовал, что глаза жгут злые слезы и ласково провел рукой по непривычно горячей щеке вампира.
- Моя кровь уже не поможет, да? - тихо и отчаянно спросил он, устроив голову бессознательного вампира на своих коленях. - Господи, любимый, что же мне делать..
- Умереть, - голос Служителя резанул его слух, как удар молнии - порывисто обернувшись, он увидел, как человек в серой хламиде неторопливо огибает ствол дерева, поигрывая длинным деревянным колом и глядя на него едва ли не с сожалением.
- Уходите. - прошептал Лео непослушными губами, вцепившись в плечи Эмиля, который даже не пошевелился при этом. Служитель мягко улыбнулся, приближаясь еще на шаг - и юноша вскочил, отпустив Мастера и замерев рядом с ним, ощущая, как предательски начинают дрожать ноги.
- Бедный мальчик. Тебя совратил этот кровосос, да? Мне очень жаль, - в голосе мужчины и правда была жалость, неумолимая, жуткая... Лео буквально оцепенел от такого сочувствия. - Но тебе уже не поможешь - от этой заразы нет лекарства... Я вижу твои глаза - они все еще человеческие, так что, может ты поймешь... Ты должен умереть, мальчик, чтобы не стать таким, как он, этим чудовищем, этим..
- Он не чудовище! - выкрикнул юноша, ощущая, как захлестывает его безнадежность. Все кончено, его убьют, на этот раз точно все кончено, Эмиль не поможет, он... О нет. Нет. его же тоже убьют...Нет, этого нельзя допустить! - Послушайте, вы не понимаете, он не такой! Он не убивает, то есть убивает, но это самооборона, на на нас нападали, и он защищал... Он не убивает ради крови, он берет немного, только чтобы выжить, пожалуйста, он не чудовище, правда!
На какое-то мгновение ему показалось, что Служитель верит ему - так ласково улыбнулся ему мужчина, так мягко горели в лесном полумраке его глаза. Но вот он сделал еще один шаг вперед, покрепче сжал кол - и Лео понял, что в его сердце нет Бога. Одна лишь иллюзия...
- Он уже одурманил тебя, дитя, - тихо и печально произнес Служитель, надвигаясь на него. - Но не бойся. Ты невинная жертва, ты умрешь быстро. Для тебя все закончится сейчас.
Лео почувствовал, как подкатывает к горлу дурнота - и все же заставил себя спросить:
- А как же он?
А вот теперь в глазах мужчины не осталось ни капли жалости. Там была жажда, ненависть и злоба. Темнота.
- Его доставят в Ватикан и казнят на площади Святого Петра. На ежегодном празднике очищения.
Земля ушла у него из-под ног. Ничего хуже нельзя себе и представить..Праздник очищения, ежегодное подведение итогов охоты на вампиров и открытие нового сезона. Специально для этой церемонии некоторым особенно ненавистным кровопийцам оставляют жизнь и держат в темницах - чтобы потом убить у всех на глазах - и та казнь, что поразила Лео до глубины души недавно - лишь цветочки по сравнению с тем, что будет там. Вампиров убивают медленно. Режут по кускам, сжигая каждую частичку плоти в священном пламени. Благодаря своей регенерации вампир не умирает довольно долго - и видит, как медленно терзают его тело, испытывая невероятную боль - пока наконец ему не вырезают сердце. И это ждет его Миля? Миля, который только вчера ночью обнимал так нежно, шептал "любимый" и ласкал его так, как никогда в жизни? Доброго, открытого, невероятного Миля?
- Нет.. - тихо захрипел он, с отчаянием глядя на Служителя. тот понял его по-своему и ободряюще улыбнулся.
- Ну-ну, не надо, мальчик. Не дергайся - и даже ничего не почувствуешь. Ты не он, на тебя Господь не держит зла, Он примет тебя и...
Договорить он не успел - Лео с диким, отчаянным криком ринулся вперед, сшиб с ног и, придавив к земле, неловко куснул в шею, прорывая клыком нежную кожу и впиваясь в артерию. Он вцепился  горло мужчины и рвал его до тех пор, пока не осознал, что тело под ним мертво и больше не может повредить Эмилю. Дрожа, юноша приподнялся, опасаясь смотреть вниз и только ощущая, как по подбородку катятся теплые, непривычно сладковатые капли. Бессильно привалившись к дереву, он бездумно смотрел в небо, пребывая в глубоком шоке - до тех пор, пока тихий, приглушенный стон Эмиля не привлек его внимания. Тогда Лео зашевелился, подполз к наставнику и осторожно выжал свой пропитанный кровью рукав над его губами, алые капли упали в приоткрытый рот, веки вампира дрогнули - и спустя миг Лео смотрел в глубокие, усталые глаза...живые глаза своего Мастера.
- Там... человек. Кровь. Пей, - глухо и отрывисто указал Лео и поспешно отвернулся, припав к ближайшему пеньку. Его вывернуло наизнанку, он закашлялся, дрожа всем телом и как-то надрывно, страшно всхлипывая.
- Боже, Миль...Господи, я...я убил его.. убил... убил, - твердил он, рыдая и содрогаясь, и ему казалось, что земля на мили вокруг пропахла пролитой им кровью.  [AVA]http://i15.servimg.com/u/f15/17/32/31/01/ndn10.jpg[/AVA] [NIC]Лео Меркуцци[/NIC]

Объятья Эмиля были крепкими и теплыми, как обычно, и он попытался отыскать в них спасение от боли и ужаса, разрывавших его светлую душу. Рыдания сотрясали все тело, он жался к вампиру, как напуганный ребенок, ища у него поддержки и защиты, судорожно всхлипывая и цепляясь за тонкую ткань одежд. Крик, теснившийся в горле, вырвался наружу, но не принес облегчения, чувство глубокой вины прожигало его насквозь. Казалось ненормальным, что Эмиль, его прекрасный возлюбленный, способен смотреть на него без отвращения, его прикосновения казались неправильными, иррациональными, и хотелось оттолкнуть, удержать его вдали от этой скверны, поселившейся теперь в молодом обращенном. Сознание Лео, парализованное ужасом, не замечало явного логического несоответствия: он, один только раз убивший ради любимого, защищая их жизни, считал теперь себя недостойным вампира, убивавшего не раз и не только из благих побуждений.
Лео отшатнулся, попытался отползти, бормоча: "Нет..Не надо..Не трогай меня...2, резко уперся спиной в дерево, вздрогнул - и внезапно съежился, судорожно закашлялся, потом зашипел, припал к земле, и совершенно неожиданно вместо темноволосого юноши, дрожащего от рыданий, перед Эмилем очутился взъерошенный лесной кот, выглядевший ужасно испуганным и забитым. Кот метнулся в одну, в другую сторону, подбежал к Эмилю, обнюхал его ладонь и жалобно мяукнул, тычась мордой в руку вампира. Подобно многим другим детям Ночи, первое перевоплощение лео совершил в критической ситуации, в состоянии глубокого эмоционального потрясения, и явно не мог сразу разделить в себе кошачью и человеческую сущность. В результате на руках Эмиля оказался лесной кот, слабо осознающий, что с ним происходит, и уж конечно не имеющий ни малейшего представления о том, кто такой Леонардо Меркуции и какое он имеет отношение к нему самому. Прошло порядочное количество времени, прежде чем зверек успокоился и перестал дрожать, наслаждаясь терпеливой лаской вампира, поглаживающего теплую шерсть, он прикрыл глаза и замурлыкал, выражая свою благодарность. Одновременно с успокоением у сознания Лео отпала необходимость защищаться - и он перекинулся обратно, не просыпаясь и продолжая мирно дремать на коленях де Шаторенара.
Утром он пробудился молчаливый и подавленный, с припухшими глазами и взлохмаченными волосами. Когда Эмиль обращался к нему, он отвечал легкими покачиваниями головы и неопределенными жестам, не говоря ни слова. В молчании они покинули лес и направились к ближайшему городку. При виде церкви Лео побледнел, но после решительно свел брови - он убийца, грешник, значит, должен покаяться, как бы не мучительно было теперь взирать на светлые лики икон.
Они с Эмилем остановились на постоялом дворе, и юноша тихо попросил наставника позволения побродить в одиночестве по городу. В церковь он пошел не сразу - собирался с духом, шатаясь по улицам, и лишь через два часа ступил на порог Божьего дома. А там его ждал сюрприз...  [AVA]http://s3.uploads.ru/DkHz2.jpg[/AVA] [NIC]Лео Меркуцции[/NIC]

Сначала Лео даже не заметил,что не один в храме - поникший и изнуренный, он ступил на порог, медленно идя между рядов прихожанских скамей, но, наконец, звучание знакомого голоса, непривычно глубокого и трепетного, достигло его слуха, вырвав из состояния забытья. Замерев на месте, он неотрывно смотрел на склонившегося перед Святым образом Эмиля, завороженно внимая словам, слетавшим с любимых губ. По смуглой щеке юноши медленно катились слезы - казалось, что в этом непроглядном мраке, поглотившем его с прошлой ночи, внезапно забрезжил свет, и ангелы, презрительно отвернувшиеся от несчастного грешника, окружили его, обнимая своими крыльями и очищая изможденную душу. Осторожно, будто бы даже испуганно, Лео двинулся вперед, приближаясь к вампиру, каждый слог необычной молитвы возвращал его к жизни, наполняя прощением и светом. На словах "прими благодарность грешника" Леонардо обнял Эмиля со спины, уткнувшись в плечо и цепляясь так крепко, словно боялся, что тот в следующее мгновение растворится в пропитанном благовониями воздухе.
- Миль.. Мастер мой, судьба моя.. - прошептал он потрясенно и страстно, не скрывая собственных слез и зарываясь лицом в грудь вампира, когда тот повернулся к подопечному. Они стояли в клубе золотистой пыли, на перекрестьях солнечных лучей, будто знаменующих Божье благословение двум душам, заплутавшим во мраке, но нашедших свет благодаря друг другу. И в этот миг звучно забили колокола, разнося по всему миру известное только им двоим знамение. Сейчас в целом мире не осталось никого, кроме него, Эмиля и Господа, распростершего над ними любящие длани, защищавшие от всего плохого.
- Ты прощен, Миль, - с трепетом Лео вложил это откровение в приоткрытые губы любимого. - Ты больше не проклят, душа моя.. [AVA]http://s3.uploads.ru/DkHz2.jpg[/AVA] [NIC]Лео Меркуцци[/NIC]