Никогда в жизни он не видел столько городов за раз. Еще недавно он восхищался величественными красотами Рима, вдыхал ароматы булочных Флоренции, бродил по уютным дворикам Вероны - а сегодня за окном очередного отеля раскинулся Сан-Ремо. Он едва успевал отойти от восторга от пребывания в одном городе, как тут же влюблялся в другой. Эмиль, более привычный к такому укладу жизни, терпеливо утолял его культурный голод, посещая вместе со своим юным подопечным театры, музеи и галереи, коими пестрили самые яркие места Италии. Получив наконец возможность не ограничивать себя в средствах, он, как губка, впитывал в себя дух искусства, замирая у шедевральных полотен, восхищаясь линиями диковинных скульптур и особенно - с трепетной дрожью вслушиваясь в эпохальные творения композиторов мирового класса. музыка была его любовью, его страстью, его стихией, и каждый раз, стоило прозвучать первым нотам симфонии, как его сердце готово было выпрыгнуть из груди, возносясь к самым звездам. Порой Эмиль, в очередной раз находя подопечного, замершим у какого-нибудь распахнутого окна, откуда доносились звуки любимой мелодии, в шутку вздыхал и сетовал на то, что музыка крадет у него сердце молодого любовника. Порой в его тоне и правда проскальзывала грусть, но оба знали, что ради своего Мастера Лео, пусть и скрепя сердце, отказался бы от всех симфоний мира.
Отели, в которых они останавливались, стоили отдельных слов. Эмилю, казалось, вообще было все равно где коротать время их пребывания в том или ином городе, он занимал самые роскошные номера с таким безразличием, точно присаживался не на шелковые простыни, а на замызганную осенней слякотью скамейку. Лео такое отношение одновременно удивляло и восхищало - ему бы тоже хотелось обладать таким всепоглощающим спокойствием, но каждый раз, ступая на порог очередного номера, он не мог сдержать восторженного восклицания и пока не обходил всю комнату, прикасаясь к каждой мелочи, не успокаивался. Для него, выросшего в маленьком грязном квартальчике среди вечно снующих под ногами крыс, вся эта роскошь была в новинку. Он мог часами разглядывать и ощупывать какую-нибудь искусно вырезанную шишечку на спинке кровати или всматриваться в хитроумный узор ковра, вызывая тем самым умилительные приступы веселья у своего наставника.
Они только что вернулись с прогулки и неспешно готовились ко сну. Как обычно, с чуть смущенной улыбкой, Лео преклонил колени перед небольшим святилищем в углу комнаты, прикрыв глаза и обратив свою душу к Богу, шепотом произнося слова молитвы. Благодаря Всевышнего за еще один прожитый день, с особой горячностью молился он о душе возлюбленного, как делал каждый день, уверенный в том, что однажды его смиренные просьбы достигнут ушей Творца, и Он обратит свой взгляд на двух отвергаемых этим миром вампиров, проклятых кровью своей, но чистых душой. Закончив молитву, он закрыл Библию и обернулся к молчащему до сих пор Эмилю, сидевшему на кровати. Тот хоть и не понимал его религиозности, с уважением относился к душевной потребности молодого обращенного, а когда узнал, чего тот так страстно просит у небес, растрогался до глубины души. Нежно улыбнувшись, Лео приблизился к вампиру, мягко опускаясь на одно колено - уже не перед Господом, но перед тем, в ком видел свет Его и с величайшим трепетом коснулся губами изящной руки.
- Мастер мой.. - вырвалось у него, как всегда, с щемящей нежностью в сердце и голосе, и глаза его сияли ярче тысячи звезд от одного только взгляда на любимого.[AVA]http://s001.radikal.ru/i196/1212/8f/e960ea810f9a.jpg[/AVA]

Нежность Мастера всегда отзывалась щемящим отзвуком сердца, он собирал ее по крупицам, как страждущие  - драгоценные капли влаги в пустыне. Сквозь неплотно задернутые шторы пробивался тонкий лунный луч, падавший на лицо вампира и серебрящий его тонкие, аристократические черты, вызывавшие восхищение у Лео, выросшего на окраине цивилизации. Он осторожно присел рядом с Милем, держа того за руку и тревожно заглядывая в глубокие глаза, вобравшие в себя ночную темноту.
Известие о предстоящей охоте заставило его едва ощутимо вздрогнуть. Охота означала кровь. Охота означала нападение на людей и в худшем случае...нет, о худшем случае Лео даже думать не хотелось. с мольбою взглянул он в лицо вампира, но осознание того, что тут мучается голодом, горчило, неприятно извиваясь в груди скользким черным змеем. Меньше всего он хотел, чтобы любимый страдал. Но люди, которые должна стать жертвой его древнего голода...
- Эмиль, ты же не будешь убивать, правда? - надежда, смешанная с отчаянием прозвенела в его голове, и Лео мягко коснулся кончиками пальцев щеки наставника. - Ты возьмешь столько, чтоб насытиться, не все, да? Ты не должен убивать, Миль, прошу тебя!
"Это может погубить твою душу", - хотел было сказать Меркуцци, но, предугадав реакцию Мастера, сдержал порыв. Отношения с Богом у вампира были натянутые - но Лео не оставлял надежды, что однажды Всевышний увидит то же, что видит в Эмиле он сам - свет, красоту и завораживающую мягкость. Он не мог быть злом, он не был виноват в том, как жестоко распорядилась его существованием судьба. Он знал, что могут возразить ему на это ярые противники вампиров - мол, самого его именно Миль и обратил, но разве знали они все обстоятельства той осенней ночи, когда он лежал, истекая кровью, на сырой земле, брошенный умирать безумной нежитью, которую вспугнули чьи-то шаги... Над ним нависло бездонное темное небо - или он уже начинал терять сознание и видел ту ледяную бездну, куда его так неумолимо затягивало. Чье-то легкое прикосновение к шее оказалось почти невесомым, тело теряло чувствительность, но взгляд его еще успел поймать чью-то тень. Невероятным усилием он вырвал себя из пучины вялого забытья и взглянул на того, кого потом назовет своей судьбой. Красивый и статный, он склонялся над умирающим юношей с растерянным выражением на лице, точно не знал, что делать дальше. Не в силах издать ни звука, Лео лишь посмотрел в его глаза, что были темнее ночи и глубже неба, звавшего его к себе. Одно моргание - и он снова стал погружаться в безвольную пелену, но этого мгновения хватило, чтобы незнакомец принял решение. Став рядом с обмякшим телом на колени, вампир прижался губами к израненной чужими клыками шее и с силой втянул в себя горячую, еще полную жизни, кровь, обагрившую рубашку раскинутого на земле Лео. Тот мог лишь безучастно наблюдать за всем, не осознавая уже, что происходит. И когда вампир разрезал себе руку и заставил его глотнуть капающую в приоткрытый рот солоноватую жидкость, он подчинился, не задумываясь уже о том, что он делает... Это было его спасением, и когда после нескольких дней нещадной лихорадки он распахнул глаза, над ним сияло лицо Эмиля - спасителя и Мастера...
Лео глубоко вздохнул, выныривая из объятий воспоминаний в другие, более крепкие и теплые. Нежная улыбка скользнула по его лицу, смягчая общее выражение тревоги.
- Я пойду с тобой и буду рядом. Хорошо? - тихо спросил он, проводя рукой по мягким, ухоженным волосам вампира. Как всегда, он лишь просил, но была в его мольбе удивительная сила, которой невозможно было отказать.[NIC]Лео Меркуцци[/NIC][AVA]http://s3.uploads.ru/DkHz2.jpg[/AVA]

Ситуация и правда была в новинку - Лео ожидал, что Миль будет отговаривать его, по старой привычке пытаясь уберечь подопечного от зрелища вампирской охоты - ведь знал уже о твердом решении новообращенного никогда не пить человеческую кровь, даже если это означало меньшую силу и необходимость каждую неделю выезжать за город и охотиться на животных. Но, видимо, Мастер решил, что ему надо это увидеть - не то в целях обучения, не то, чтобы доказать любимому, что никогда не забирает чью-то жизнь... Последние слова горечью отозвались в сердце Лео, испугом мелькнули в темных глазах, и он порывисто сжал руку наставника, поднося ее к губам и касаясь тонких пальцев мягким, извиняющимся поцелуем.
- Я верю тебе как никому на этом свете, Эмиль! - с жаром признался он, глядя в глубокие и мудрые глаза наставника с величайшей преданностью и любовью.  - Я лишь страшусь того, что инстинкты вампира могут замутить твой разум, независимо от твоей воли... Ты силен, Мастер мой, но я знаю, как опасно кипение крови в период голода... Я страшусь лишь этого, я знаю, что сам ты никогда не причинишь лишнего вреда и боли.
Лео и правда знал, о чем говорит - сам Эмиль рассказывал ему о подобном: очень часто в период голода у вампиров обострялось так называемое "кипение крови", и тогда они не могли себя контролировать, превращаясь в объятых жаждой диких зверей, не способных насытиться и жестоко разделывающихся со своими жертвами. Именно по этой причине бытовало мнение, что все вампиры - кровожадные монстры, а то, что это - следствие некого проклятья этой расы, практически болезни, никому и в голову не приходило. Лео знал так же, что в жизни Эмиля был лишь один подобный случай, о котором тот не рассказывал любимому, и что тот всегда следит за регулярностью "питания", чтобы не сорваться. Но все равно этот страх жил в нем постоянно, и даже успокаивающий голос и ласки Миля не могли его побороть.
Он замолчал, когда рука Мастера властно и нежно легла на его затылок, призывая успокоиться и глубоко вздохнул, уткнувшись в его сильное плечо. Все остальное, невысказанное, так и повисло между ними, воплощая в себе тревогу Лео за наставника и его душу - тема, которую Миль старательно избегал, опасаясь задеть чувства подопечного.
- Я пойду с тобой, - повторил Лео, прикрыв глаза от неясного касания губ к еле заметному следу от давнего укуса.  - Мы и так слишком долго это откладывали. [AVA]http://s3.uploads.ru/DkHz2.jpg[/AVA] [NIC]Лео Меркуцци[/NIC]

Он привык уже следить за каждым словом и движением своего Мастера, привык, что зачастую его нежность и мягкость бывают неявными, и их нужно ловить, как эфемерных бабочек, подсматривать украдкой, порою красть со смущенной улыбкой и жаром, подступающим к щекам - перехватить взгляд в зеркале, случайное прикосновение, столкнувшись в дверях, поцелуй с приоткрытых губ спящего вампира - и каждый раз по виноватому виду молодого обращенного Эмиль догадывался, что тот вновь урвал у него каплю любви, подметил ласковый жест, поймал полный нежности взгляд. И сейчас он замер, не смея пошевелиться, пока рука Мастера мягко перебирала его волосы, успокаивая и оберегая - пропитывался мгновением. "Carpe diem" - шептал еле слышно Лео на ухо возлюбленного вампира, когда лежали они, согревая друг друга, под одним одеялом, чудом ушедшие от погони или пережидающие очередную облаву. "Carpe diem" - выдыхал он в теплые тонкие губы, когда не могли они сдержать безудержной тяги друг к другу, хоронясь за каменным валом. "Carpe diem" - улыбался он бесстрашно и нежно, когда казалось, что само небо раскалывается над их головой, и Эмиль тянулся к нему, чтобы защитить и заслонить собою. Вся их жизнь укладывалась в эти два простых слова, вся любовь, каждый их шаг. Лео научился не бояться будущего - ближайшего во всяком случае, лишь то, что может ждать их после Последнего Предела страшило его, видевшего в Эмиле не то мученика, не то святого, не то все сразу.
Скользнув под руку улегшегося на кровати вампира, Лео привычным жестом накрыл ладонью то место на обнаженной груди возлюбленного, где под ребрами отчаянно билось сердце - живое, пламенное, любящее - не холодное сердце кровожадного монстра. Любуясь прекрасным утомленным лицом, он завороженно наблюдал игру света на изящных чертах, пользуясь тем, что глаза Эмиля закрыты, и он не может видеть, с какой жаждущей нежностью впитывает подопечный весь его облик.
Услышав о том, что план завтрашних походов препоручен ему, Део разволновался, около пару секунд не решаясь сразу выпалить свое желание - несмотря на то, с какой легкостью мог порадовать новообращенного Эмиль, тот все еще не привык к такому положению дел и стеснялся сам прочить о чем-либо, делая это только в самых крайних случаях.
- Завтра...в местном соборе играет орган, - несмело проговорил Лео, щекоча теплым дыханием нежную мочку уха возлюбленного. - Это невероятно, Миль, ты как будто поднимаешься к небесам и остаешься там, очищенный и просветленный, и все ангелы улыбаются тебе и распахивают объятья... Мы пойдем туда? прошу тебя, Миль, ты должен услышать это! [AVA]http://s3.uploads.ru/DkHz2.jpg[/AVA]

Он не мог не заметить, как напряглись черты Мастера, как резко обозначилась линия скул, и как в нежный взгляд его примешалось секундное недовольство, как было всегда, когда речь заходила хоть о чем-нибудь, близком к религии. Лео напрягся и сник, готовясь принять отказ, причем сделать это так, что Миль не понял, как сильно огорчает его, но в этот момент рука, перебиравшая его волосы, расслабилась и на лицо вампира вернулась улыбка. Легкий укол скользнул в его сердце оттого, что нельзя будет остаться на службу, но он поспешно отогнал эти мысли, понимая, что Миль и так уже слишком многое для него делает. В радостном порыве он, забыв о привычном смущении, жарко поцеловал Мастера в губы, крепко обнимая его и лучась счастьем.
- О, спасибо, Миль, спасибо! - воскликнул он, благодарно прижимая к губам тонкую руку вампира и удерживая ее в своей. В глубине души он жаждал немедленно поведать любимому все, что знает об органной музыке, устройстве инструмента и тайнах волшебной игры, но усталость, сквозящая на глубине глаз улыбающегося Мастера отрезвила его. Сердце юноши сжалось при мысли, как мало отдыхает вампир, вынужденный постоянно ждать нападения и прислушиваться к малейшему шороху, заметать следы и обдумывать их дальнейшие перемещения - Лео прекрасно осознавал, что Миль защищает их обоих, ведь сам он не способен был не то что профессионально сражаться, но и просто нанести удар - мысль о насилии претила ему. С глубочайшей нежностью Лео склонился над наставником, мягко целуя его прикрытые веки и накрывая покрывалом красивое, гибкое тело.
- Спи, мой Мастер, и пусть сны твои будут приятны тебе, - прошептал он, устраиваясь рядом и пристраивая голову так, чтобы и засыпая слышать самую дивную музыку из существующих на земле - стук любимого сердца.

На следующий день они покинули гостиницу рано утром, и Лео с облегчением выбросил из головы их выдуманные имена, которые всегда боялся перепутать. Дыхание рассвета напоминало ему о прошлой жизни, когда вставать приходилось еще в сумерках, а то и вовсе не ложиться, чтобы заработать на кусок хлеба. Лео помнил те промозглые утра, когда он брел к набережной, растирая руками ледяные плечи - ткань тоненькой рубашки нисколько не грела, а на куртку не было денег - и разгружал рыбные суда, возвращавшиеся на пристань, укладывал улов в плетеные корзины и тащил до ближайшего рынка на продажу. До сих пор ему казалось, что он чувствует ту стойкую вонь, пропитывавшую все вокруг - руки, одежду, волосы, слышит грубые окрики торгашей и рыбаков, стоявших на ступень выше, чем подобные ему, не имевшие постоянного заработка, и чувствует холод и боль от мозолей и ссадин, и еще постоянно сотрясает этот жуткий кашель, не проходивший годами. Спасаясь от навязчивых воспоминаний, Лео незаметно сжал руку Эмиля, мгновенно успокаиваясь от одного его внимательного, понимающего взгляда. Стоило привыкнуть, что теперь все изменилось - на нем был теплый, удобный плащ, подаренный Мастером, в воздухе витал аромат свежей выпечки, а вместо пьяного хохота и трехэтажной ругани - чуть встревоженный, с ноткой раздражения, как всегда бывало перед предстоящей охотой, но все же полный нежности шепот Эмиля, не понимавшего, что вдруг встревожило его подопечного. Лео улыбнулся в ответ, показывая, что все в порядке, но взгляд его на несколько мгновений обратился в сторону пирса, где, должно быть, сейчас кто-то, похожий на него прежнего, трудился не покладая рук.
Перед началом концерта они собирались побродить по городу, и сейчас шли не торопясь по извилистым узким переулкам, полным зелени и цветов - и можно было подумать, что они видят истинную суть города, но Лео знал, что за пределами богатых кварталов и лежит настоящая, неприкрытая пафосом жизнь.
Миль не любил ходить туда, да и Лео, искренне восхищавшийся архитектурой, получал удовольствие, бродя по чистым, уютным улочкам, но что-то в глубине его души начинало неясно щемить и тянуть его прочь от залитых солнцем переулков, где жизнь казалась раем. Однако, сегодня, боясь лишний раз рассердить наставника, он молчал, позволяя тому увлекать его все к новым и новым сооружениям культурного центра города, заслушиваясь небрежными рассказами Эмиля, знающего, кажется, все на свете. Юноша никогда не завидовал ни высокому происхождению Мастера, ни его богатству, но то блестящее образование, которое тот получил, всегда вызывало в нем восхищение и даже жажду - как губка, он впитывал все те знания, которыми делился с ним Миль, изящные выражения на других языках, манеры и правила этикета. Вампир, не понимавший до конца его тяги, был не всегда охотлив до подобных рассказов, но порой, видя сияющие глаза Лео, вздыхал и принимался подробно отвечать на любые расспросы, а порой, будучи особенно нежным, ласково касался ладонью щеки сидящего у его ног ученика и любовника и обещал ему, что если выдадутся им когда-нибудь спокойные годы или хотя бы месяцы, он наймет ему учителя, дабы удовлетворить жажду знаний. На момент встречи с Милем Лео был немного обучен читать и писать, а также владел нотной грамотой, так что в этой области Мастеру оставалось лишь слегка отточить умения обращенного. А вот с географией, математикой и физикой у Лео были серьезные проблемы - когда Эмиль нечаянно затронул тему формы Земли, юноша долго смеялся, уверенный, что наставник шутит над ним, объявляя планету шарообразной. Немало терпения понадобилось вампиру, чтобы растолковать подопечному элементарные законы физики и арифметики, но оба считали, что самое трудное уже позади.
Пользуясь свободным временем, Лео уже хотел было попросить возлюбленного поговорить с ним на французском, в котором находил особое очарование, как вдруг внимание его привлек необычайный гул, доносившийся со стороны площади. Устремившись туда и продравшись сквозь бурно голосящую толпу, они увидели следующее: худенький, бледный юноша со свалявшимися белокурыми волосами и глазами такого бледно-серого цвета, что казались они совсем прозрачными, с рыком рвался из железной хватки двух здоровых мужчин, одетых в темно-бурые хламиды с алым крестом на груди. При виде их Лео вздрогнул всем телом - Гильдия охотников была их главным противником, эти цепные псы католической церкви были самыми ярыми преследователями вампиров - и самыми опасными, ибо встречались среди них те, кто способен был чуять подобных им, безошибочно вычисляя их среди людей. Первым порывом Лео было немедленно уйти отсюда, но затравленный, дкий взгляд светловолосого юноши будто приковал его к месту.
- Это вампирское отродье долго испытывало наше терпение, - холодный голос охотника поражал своим полным равнодушием к происходящему, точно кровь и смерть ничего не стоили и не значили. - Но теперь этому конец. Больше он не будет отравлять сей добрый город своим присутствием, больше этот монстр не побеспокоит вас!
Толпа ликующе взревела, а охотник медленно, будто рассчитывая каждый шаг, приблизился к осужденному, и только сейчас Лео заметил в его руке острый осиновый кол - а помощник, державшийся пока за спиной оратора, сжимал в руках горящий факел
- Господи, нет... - одними губами прошептал юный вампир, до боли сжимая пальцы на предплечье молчащего Эмиля. Улыбка охотника хлестнула его, как удар плети, и юноша почувствовал, что его начинает бить мелкая дрожь.
- Каждая из этих тварей заслуживает только одного, - это уже было ритуалом, традиционной речью, которую всегда подхватывала толпа. После трех кличей пойманного вампира ждало лишь одно.
- Смерти! - яростно подхватил народ, бушуя вокруг них, и Лео пошатнулся, будто оглушенный всеобщей ненавистью, чувствуя, как пытается увести его с площади Миль, но ноги не слушались, став будто ватными.
- От нас эти выродки всегда будут получать только одно! - орал охотник, потрясая в воздухе колом, а толпа вторила ему единым ревом:
- Смерть!
Лео уже почти висел на наставнике, перед глазами все мутилось и плыло, пальцы судорожно цеплялись не то за ворот, не то за ткань плаща.
- И сегодня под эгидой Господа Нашего мы отвечаем дьявольским тварям только одним!
- СМЕРТЬЮ!
Крик вампира, чье сердце проткнул кол, а в следующий миг обуяло пламя, рев толпы и всхлип юноши, уткнувшегося в плечо Эмиля слились воедино. И на землю, названную издревле святой, хлынула проклятая, темная кровь, пролитая теми, кто подписался под заповедью "Не убий"... [AVA]http://s3.uploads.ru/DkHz2.jpg[/AVA]

Лео уже не осознавал, что происходит вокруг, не заметил, как убежали они от площади, как буквально на плечах своих втащил его Эмиль в узкий безлюдный переулок, прижимая к стене и пытаясь достучаться до замутненного сознания. Перед глазами его все стояло искаженное болью лицо того юноши, в ушах оглушительно отзывался крик боли и ужаса, сорвавшийся с окровавленных губ, сдавленный хрип, нос забивал тошнотворный запах горелого мяса. Мясо - вот чем они все были для гончих псов из Гильдии, прикрывавшихся именем Господа, дабы оправдать свои гнусные убийства. Отчаянный, затравленный крик рвался из груди Лео, и он бы закричал, если бы не властный, но нежный взгляд Эмиля, вырывавший его из плена ужаса и боли. Несколько минут он лишь дрожал, глядя на наставника расширенными глазами, в которых отражалась вся боль погибшего юноши, чуткие губы подрагивали, шевелились, но ни звука не слетало с них, точно какой-то внутренний паралич завладел его телом. Но вот прикосновение тонких пальцев вернуло воспоминание о тепле, мягкий голос, уверенно чеканящий слова, освобождал его от оков мрака, и зовущий взгляд словно хранил его в этом средоточии чужой ненависти и злобы. Разом вернулась чувствительность, и сдавленное рыдание вырвалось наконец из груди, дрожа от озноба, Лео зарылся лицом в грудь наставника, сотрясаясь всем телом.
Ни разу за время их бесчисленных странствий он не видел, чтобы охотники убивали вот так. В темноте, суматохе, на массовых облавах, с мелькающими в ночи огнями факелов и лаем собак, резко, налетев из-за угла - да, в такие моменты они не считали убитых, убегая, ведомые инстинктами выживания, просто не хватало времени оглянуться и посмотреть, но все равно, там смерть воспринималась как стихия, неуправляемая и нежданная, но никогда еще он не видел, чтоб жизнь отнимали в центре заполненной площади, неумолимо и холодно, превращая убийство в шоу.
Объятья Эмиля постепенно успокаивали его, и вскоре он лишь еле заметно вздрагивал, прижимаясь к Мастеру и судорожно цепляясь за его плечи. Когда, наконец, он смог взглянуть в его глаза без затравленного выражения и ужаса, в них была лишь горечь.
- Почему они так, Эмиль? - кривя губы, спросил он еле слышно. - Как они могут..вот так?
В глазах вампира Лео совершенно неожиданно обнаружил отражение собственной боли, и что-то, похожее на так называемое шестое чувство шевельнулось в нем, рождая понимание.
"Ты знал, что они так делают. Поэтому ты их так ненавидишь. Они убили кого-то дорогого тебе.."
- Миль... - потрясенно шепнул юноша, порывисто заключая наставника в объятья, точно хотел закрыть собой от неумолимой силы, сметавшей на своем пути их сородичей. ТКак будто он мог защитить любимого от страданий, как будто сам мог их избежать...
- Да, господин, я уверенна, господин... Стоило посмотреть на их лица, чтобы понять... Они вампиры, господин, я видела, как они убегают с площади, вот сюда... - глухой старушечий голос донесся до обостренного горечью слуха Лео, и в глазах его мгновенно возродился погасший было ужас. Моментальная вспышка - Эмиль, схваченный охотниками и рвущийся из их рук, там, на площади, обреченный на смерть, кол, занесенный над его грудью, отсвет огня на его прекрасном лице...
"Нет!"
Даже прежде, чем наставник успел среагировать и рвануть, увлекая подопечного, Лео ухватил его за локоть, рывком кидаясь к ближайшему повороту:
- Бежим. - и вновь затравленность дикого зверя, тревога за любимого и нечто, прежде незнакомое ему - ярость, порожденная чужой болью. [NIC]Лео Меркуцци[/NIC] [AVA]http://i15.servimg.com/u/f15/17/32/31/01/ndn10.jpg[/AVA]

Тупик вырос перед ними неожиданно, как сама судьба и сжалось сердце юноши, будто сбывалась уже та жуткая картина, представшая его глазам минуту назад. Он почуял, как что-то горчит в его крови, и повернулся лицом к преследователям, готовясь заслонить собой Миля и встретить смерть, давая любимому возможность прорваться и жить. Но и тут Мастер опередил его, рванул за руку и не успел Лео понять, как тот собирается проскочить меж охотников, как первый из них рухнул к его ногам с прокушенной сонной артерией и стекленеющим взглядом.
- Миль, нет!!! - закричал он страшно, но вампир будто не слышал ему, человеческая кровь придавала ему сил, а помноженная на ярость и тревогу, делала практически непобедимым. Хватка его стала железной, и он тащил за собой юношу с такой легкостью, точно тот был маленьким котенком. Слезы жгли глаза Лео, не скатываясь, однако по щекам, а его лицо было искажено мукой и болью.
"Что же ты делаешь?! Что?!"
Мир проносился мимо него с головокружительной скоростью, смешались краски и лица, лишь запах крови на губах Эмиля бил в ноздри, но лишь отчаяние испытывал юный вампир, чужд ему был звериный голод, известный всем прочим. Будто сквозь сон, протащил его Мастер по лестнице и коридору и лишь когда захлопнулась за ними дверь, смог Лео осознать, где находится. медленно, с болезненной гримасой, он сполз по стене на пол и снизу вверх уставился на наставника обесцвеченными болью глазами.
- Что ты наделал, Миль? - прошептал он сдавленно, точно что-то внутри душило его. - Что ты наделал?
Его взгляд лихорадочно скользнул по комнате, замерев на святилище, где по-прежнему лежала Библия и стояла икона. Не лились кровавые слезы из глаз Христа, но у Лео было такое чувство, что самому ему впору плакать кровью. Странный звук вырвался из его груди - не то вздох, не то стон, и медленно, рывками, поднялся он, не глядя на Мастера своего.
- Между нами все кончено, Миль, - сказал он тихо и жутко, будто ронял слова в глубокий пустой колодец. - Я знаю, что ты спасал жизнь нам обоим, но не могу принять такой цены. Прощай.
Сказав это, Лео открыл дверь и ушел, не оборачиваясь, в сгущавшийся мрак, принявший его в свои холодные объятья. Он брел, не замечая ничего вокруг, и очнулся лишь, дойдя до собора, откуда раздавались уже первые ноты мелодии органа, которую он мечтал послушать с Эмилем. Боль исказила черты юноши и хотел он было убежать оттуда, но потом, словно решив испить чашу этой муки о дна, решительно вошел в собор и пристроился на задней скамье. первые минуты был он будто оглохшим, собственное горе захватило его настолько, что не слышал он дивных переливов, но после целительная музыка достучалась до его сердца.
Небо распахнулось перед ним, золотые солнечные лучи прошили все его существо, и тело будто потеряло свой вес, воспарив над облаками. Музыка растворялась в нем - и он растворялся в музыке. Вознесясь над землей, полной боли и страданий, он смотрел вниз сквозь лазурную призму запредельной высоты, и сердце его наполнялось сочувствием и любовью ко всему живому. И светлые ангелы парили рядом с ним, и улыбка каждого из них говорила о чем-то своем. Кто-то улыбался радостно, будто говоря: "Посмотри же на этот мир! Как он прекрасен и чист!" - и Лео смотрел на мир и видел, как много в нем красоты и радости, чистый детский смех был у ангела, показавшего это. Улыбка другого была грустна  шептала ему: "Взгляни, люди в этом мире не ценят красоты его и уничтожают ее". И Лео смотрел вниз и видел жестокость и злобу, и слезы текли по его глазам, когда понимал он, сколько прекрасного уничтожено ради прихоти или мести - горек был смех ангела, показавшего это и походил скорее на плач. У третьего небожителя, явившегося ему, улыбка была понимающей и нежной и молвила она: "В мире твоем есть и красота, и боль, и любовь, и ненависть, и так будет всегда, ибо тьма и свет всегда идут рука об руку. И ты не можешь одним своим желанием изменить все, но твоя собственная жизнь - в твоих руках, и она может стать той каплей, что переполнит чашу. Не ищи добра вслепую, твори его сам. Не призывай других к прощению - сам научись прощать. Не требуй от других любви - люби сам". И Лео, слушая ангела, взглянул на землю и увидел, как переплетаются в нем ужасное с прекрасным, любовь с ненавистью, отчаяние с надеждой. И центром этого мира, открывшегося ему, было лицо Эмиля - печальное, невероятно прекрасное, и сердце юноши сжалось от невероятной боли и невероятной любви. И забыв о небесной чистоте, Лео прыгнул вниз и вновь очутился на скамье собора, и музыка разливалась вокруг, завораживая людей. А юноша, уже не слушая ее - ибо она звучала в его сердце - бросился к выходу и замер, увидев на пороге Эмиля, смотревшего на него с отчаянием и зовом. Лишь на миг оцепенел Лео, а после кинулся на шею Мастеру, привлекая его к себе.
- Прости меня, - прошептал он ему на ухо, зарываясь пальцами в мягкие длинные волосы. - Ты убил, чтобы спасти меня, а я сбежал, спасая лишь себя. Ни тебе, ни мне нет достойных оправданий, но я люблю тебя, Миль, и разделю с тобою все в этой жизни.
Они стояли, обнявшись, два вампира под пологом святой церкви, а над ними звучала, разливаясь золотыми волнами, мелодия органа, мелодия самой жизни и любви.  [AVA]http://s3.uploads.ru/DkHz2.jpg[/AVA] [NIC]Лео Меркуцци[/NIC]

Впервые Миль показался ему моложе его самого, впервые выглядел таким беззащитным, когда, ища успокоения и тепла, уткнулся в плечо юного подопечного, и Лео, осознавая, что только он ответственен сейчас за боль, испытанную возлюбленным, бережно обнимал его, прижимая к себе, шептал что-то почти в бреду и чувствовал, как самого его отпускает дрожь - Миль был рядом, он снова был рядом, и Лео - признаваясь в этом в самой глубине души - скорее согласился бы очернить свою душу убийством, чем вновь расстаться с вампиром.
И вновь роковой глас боевых рогов донесся до его слуха, топот людских ног заполонил площадь перед собором, а в воздухе, полном святости, разливался запах ненависти. Секунду они смотрели друг другу в глаза, будто договариваясь о плане действий, и с легкостью читал Эмиль просьбу своего подопечного. А Лео, понимая, каким будет выбор любимого в случае, если опять смерть нависнет над ними, вымолвил, едва шевельнув губами:
- Миль, только не на святой земле...
И увидел он, как сверкнули решимостью глаза его прекрасного спутника, и как появилось на его лице хищное выражение - не та кривая усмешка гиен, загоняющий подло и низко, что свойственна была "цепным псам", преследовавшим их по пятам, а то благородное, величественное выражение царственного зверя, бросающегося на врагов со свирепым оскалом. И как не любил Лео, когда нежность озаряла тонкие черты Мастера, когда мягкость проступала из глубины его глаз, и светлая улыбка преображала сосредоточенная лицо, не мог он не восхищаться - а втайне и желать - когда грозным и неумолимым становился его возлюбленный, прекрасный в своем несравненном величии.
Не говоря ни слова, юноша переплел свои пальцы с пальцами вампира, мгновенно чувствуя приливы сил, что черпал сейчас Мастер из недр своего существа. Вся его мощь понадобилась им, чтобы разорвать смыкающееся кольцо и, вырвавшись из окружения, бежать из города, уворачиваясь от летящий вдогонку стрел - забавно, но даже сейчас многие охотники полагали, что стрелы с серебряными наконечником являются вернейшим средством от "кровососов", и когда весь мир осваивал огнестрельное оружие, все еще разгуливали с арбалетами.
Они остановились так резко, что Лео едва не упал, но один лишь взгляд на Эмиля заставил его забыть о себе напрочь. Привалившийся к дереву, бледный, судорожно глотавший воздух, он казался таким измученным, что Лео от души проклял себя за то, что именно он так долго удерживал наставника от охоты. Упав рядом на колени, он, не обращая внимания на отрицательный жест, придержал голову любимому, встревоженно заглядывая в глаза. Услышав его тихие слова, на мгновение свел брови, а потом с решительным видом, мгновенно преобразившим его мягкие черты, выхватил из-за пояса нож. Удивительно звучным и непреклонным стал голос юного вампира, когда двигало им желание помочь любимому, ни следа не осталось в нем от привычной кротости.
- На людей нападать нельзя - сейчас там слишком большая паника. Значит и лошадей пока не достать. Я мог бы поймать животных, но их кровь не насытит тебя. Значит, вариант один, - с этими словами Лео одним движением полоснул себя по руке, наблюдая, как наполняется алой влагой тонкая линия надреза. Поднеся руку свою к губам Эмиля и невольно повторяя его же жест, совершенный в тот день, когда изменилась судьба обоих, он взглянул на него требовательно и почти грозно.
- Пей. И не спорь. Я уже порезал руку.
Вторая его рука крепко обняла наставника за плечи, удерживая его в сидячем положении - тверже стали была та поддержка, но нежнее матери родной поил Лео любимого своей кровью, заряженной молодостью и силой.  [AVA]http://s3.uploads.ru/DkHz2.jpg[/AVA] [NIC]Лео Меркуцци[/NIC]

Его руку мгновенно пронзил жар, стоило губам Миля прижаться к ране. Он плохо помнил тот первый раз, когда вампир пил его кровь перед обращением, и после его свалила такая жуткая лихорадка, что юноша считал, что так будет всегда и морально приготовился свалиться насквозь больным. Но оказалось, что это не только не причиняет особой боли, но еще и...приятно. Нет, скорее - головокружительно, безумно, немного порочно и мгновенно пробуждает в нем горячее желание, когда весь мир сужается до света любимого лица, до мягких контуров гибкого тела в лесном полумраке, до чувственных движений, каждое из которых будто замедляется и предстает с мельчайшей точностью, и слышишь всем своим существом стук сердца в груди возлюбленного, тихий шелест его крови по венам, его дыхание... Лео не знал, конечно, что подобное возможно лишь при сильной связи подопечного и Мастера, что кровь обращенного для его наставника слаще меда и опьяняет получше вина, что сейчас возбуждение охватывает их обоих. Для него это была необходимость, желание исцелить измученного возлюбленного, в то время, как для мира вампиров это являлось довольно интимным ритуалом, таинством связи, порой даже гораздо более эротичным, чем секс.
Ничего этого Лео не знал, и потому смущенный румянец немедленно проступил на его щеках, а уж когда Миль благодарно сжал его руку и заглянул в глаза, юноша и вовсе покраснел, как ученица начальной школы. Между ними повисла секундная заминка - уловив желание Мастера скорее интуитивно, чем действительно осознанно, Лео слегка подался назад, его тело готово было от одного только движения возлюбленного осесть на мягкий мох, отдаваясь воле и страсти наставника, но - тот сумел сдержать порыв, и Лео стыдливо отвел глаза, переводя дыхание.
С готовностью подхватив под локоть окрепшего вампира, он наспех обмотал рану носовым платком, уверенный, что к вечеру та уже заживет. Его глаза, потемневшие от взыгравшего в крови пламени, внимательно всматривались в лесную мглу, улавливая мельчайшее движение в тенях деревьев. Сейчас, незаметно для самого себя, Лео был вампиром как никогда - остро очертились скулы, взгляд пылал, тело стало гибким и необычайно подвижным, готовым к рывку в любой момент, а кончик языка то и дело пробовал остроту клыков. Малейшее потрясение, взрыв эмоций или резкое изменение могли вызвать в нем "кипение крови" - молодой вампир был взбудоражен нечаянным ритуалом и разгорячен погоней и не остывшей еще болью от увиденного и пережитого, так что Эмилю предстояло с особым вниманием следить за подопечным.
Мягко сжав руку Мастера в своей, Лео улыбнулся ему с величайшей нежностью, внутренне обмирая от одной лишь мысли, что едва так самонадеянно не оборвал все. И за миг до того, как увлек его вампир в новое движение, он порывисто обнял Эмиля, точно окончательно знаменуя нерушимость их связи. И, крепко держась за него, двинулся след в след, невольно любуясь игрой едва проникающих сквозь массивные кроны солнечных лучей в длинных волосах Мастера.  [AVA]http://s3.uploads.ru/DkHz2.jpg[/AVA] [NIC]Лео Меркуцци[/NIC]

Лео, при всем своем восхищении большими городами, поражающими архитектурными изысками и обилием всевозможных очагов культуры, к которым так стремилась его жаждущая впечатлений и знаний душа, любил простую жизнь небольших деревень, где все друг друга знали, и все, казалось, дышало трогательной какой-то теплотой. Пусть даже жители были малообразованны и нельзя было с ними вести столь близкие юноше беседы о музыке и искусстве, но, во-первых, люди эти были на порядок добродушнее и искренней городских, а, во-вторых, с ним всегда был Эмиль, способный поддержать любую тему. Не прошло и получаса, как Лео запросто болтал о том - о сем с хозяйкой дома, обсуждал с хозяином, как лучше ловить рыбу - уж в этом-то он разбирался - и покачивал на колене маленького Тео, так и заснувшего на руках гостя. Время от времени он ловил на себе полный нежности взгляд Миля, пристроившегося в углу и с улыбкой наблюдавшего за разговорившимся подопечным. Лео легко улыбнулся в ответ и, отдав крепко спящего мальчика хозяйке, пожелал всем спокойной ночи и поднялся вслед за вампиром на чердак, где была приготовлена им постель.
Традиционную вечернюю молитву он совершил вместе с хозяевами около получаса назад, и на дуще его немного отлегло, хотя он подозревал, что нескоро еще отпустит его темная пелена боли и сострадания. Но ни одной просьбы к Всевышнему не потратил он на себя - сердце его болело лишь об Эмиле, своем прекрасном учителе, волею судьбы вынужденном убивать ради них обоих. И потому сейчас особую нежность питал он при взгляде на Мастера, и еще не угасшая в горячей крови страсть толкала его в теплые объятья. Как завороженный, смотрел он на вампира, чье лицо наконец расслаблялось после долгой погони, как опьяненный шагнул за протянутой рукой, а стоило вопросу роковой стрелой сорваться в прозрачный воздух, как рухнули в нем все барьеры, и отчаянное желание, и испытанный страх, и величайшее благоговение, рожденное божественной музыкой, вспыхнули в нем с невиданной силой. Упав на колени и бережно прижав к губам руку Мастера, он поднял на него глаза, полные любви и жажды, ринулся в объятия:
- Я пойду за тобой хоть на костер, Миль, хоть на плаху. Никогда больше я не оставлю тебя.. - чуть помедлил он, выдыхая, а после признался - отчаянно и искренне: - Я желаю тебя больше всего на свете.   [AVA]http://s3.uploads.ru/DkHz2.jpg[/AVA] [NIC]Лео Меркуцци[/NIC]

Желание в его крови стало обжигающим, каждая клеточка, каждый атом раскалился до предела, он впервые ощущал в себе такое пламя, одновременно песчинкой внутри огромной Вселенной - и Вселенной внутри песчинки, ибо чувства вампиров не в пример острее человеческих, а уж в молодом обращенном, разгоряченном магией древнего ритуала, они и вовсе хлестали через край. Но то был еще не пик, лишь горячая прелюдия, и просьба Мастера прорвалась к нему через огненную завесу вожделения, призывая пойти еще дальше, завершить обряд, разжечь друг друга до самой крайней точки, довести до экстаза. Безропотно, не говоря ни слова, Лео наклонил кисть руки так, чтобы свежая рана, уже начинавшая заживать обнажилась перед взглядом вампира. Их нерушимая, запредельная для привычного понимания связь натянулась между ними, дрожа взволнованной струной, и сам Лео был как инструмент, бережно настраиваемый нежными и властными касаниями своего маэстро, и ничего не желал он с такой же силой, как подарить возлюбленному чистый звук, совершенный тон, небывалое наслаждение. Сейчас, доведенный до безумия, согревающийся от теплоты взгляда Эмиля, взиравшего на него,  раскинутого на кровати, он уже не понимал, почему так долго находил в этих моментах что-то порочное, что-то постыдное... Разве может быть таковым влечение одного любящего сердца к другому, если любовь есть главный завет Господа детям своим? Разве посмеют ангелы небесные осудить его, отдающего возлюбленному самого себя - без остатка? Бедные, слепые люди, возомнившие себя носителями правды божественной и придумавшие бессмысленные ограничения, которые под прикрытием наставлений Всевышнего, отдаляют людей от Бога едва ли не больше, чем сами грехи!
Он сам с силой сдавил руку так, чтоб натянуть кожу, мягко разошедшуюся, открывая ранку. Алые капли медленно скатывались по ладони, и Лео поднес ее к губам Эмиля, будто поил кристально чистой росой или сладким нектаром. С благоговением следил он за выражением лица Мастера в тот момент, и невольный интерес зашевелился в нем. И в миг предельной открытости друг другу вампир с легкостью мог прочитать в глазах подопечного желание также пригубить кровь своего наставника, дабы ощутить то, что испытывает он, вкушая "воду жизни" своего любимого. Смущение отразилось на лице юного обращенного, но любопытство и влечение не желали покидать его, обнажая душу перед тем, кто имел право смотреть в самую глубину его существа.  [NIC]Лео Меркуцци[/NIC] [AVA]http://i15.servimg.com/u/f15/17/32/31/01/animec11.jpg[/AVA]

В какой-то момент ему стало почти страшно от такой немыслимой степени доверия - даже не зная толком, негласных (а потому непреложных, как водится) законов мира вампиров, он интуитивно чувствовал, что так не делается даже в случае нарушения всех запретов. Если пить кровь обращенного для Мастера еще считалось относительной приемлемым, пусть и порочным - фактически, по степени осуждения среди сородичей это можно было бы сравнить с тем яростным неодобрением, с каким отнеслись бы к их отношениям в человеческом обществе, не зная всех глубинных нюансов, а наблюдая лишь неумолимое влечение друг к другу двух мужчин. Однако, как бы это не воспринималось, подобные "интимные игры" практиковались Мастерами, обычно теми, кто желал подчинить себе обращенного, действуя в духе "господин-раб". То, как пил его кровь Эмиль, не имело ничего общего ни с подавлением, ни с подчинением, все выходило естественно, но тот факт, что уловив желание подопечного, вампир поднес свою ладонь к его жаждущим губам, переламывал все мыслимые границы. Лео замешкался, широко распахнутыми глазами уставившись на своего Мастера, точно беззвучно спрашивая того, не шутит ли он с ним. Но секунды мерно капали в чашу сведенных ладоней этой безумной ночи, а теплота  крови, струившейся под тонкой белой кожей, манила и дурманила разум. Нерешительно, превозмогая робость, Лео коснулся тонкой кисти кончиками пальцев, обжигая прикосновениями изящный изгиб запястья, к которому обычно припадал лишь в благоговенных поцелуях. Осторожно, медленно поднес он руку вампира к своему лицу, коснулся теплыми губами, будто лишь согревая дыханием тонкие пальцы. Завороженно опустил взгляд, рассматривая плавность линий, точно впервые увидел ладонь возлюбленного. Как во сне, склонился, кончиком языка дотрагиваясь до синеватого ручейка вены, проступавшей под практически прозрачной кожей де Шаторенара, коснулся кончиком клыка, все еще не решаясь переступить эту последнюю границу, и скорее невольно дрогнул, чем действительно сделал осознанное движение - но острота клыка распорола молочную белизну, будто бумагу, и на губах юного вампира заалели капельки горячей, сумасшедше пряной крови, она обожгла язык, небо, первый, очень маленький глоток сотряс его тело, но сладостный, опьяняющий вкус уже завладел всеми его ощущениями. Пораженный, он припал к еле заметной ранке, глотая уже в полную силу, и застыл, весь охваченный спектром самых различных эмоций - от возбуждения и нежности до невыносимой боли от невероятного наслаждения, желания плакать от счастья, припадая к плечу возлюбленного... Это было слишком много - и с величайшей неохотой, будто отрывая от себя самое драгоценное, он выпустил руку Мастера, бессильно откидываясь на постель. Глаза его лихорадочно блестели, прерывистое дыхание выдавало величайшее возбуждение, следы крови на приоткрытых чувственных губах придавали ему оттенок дикой, необузданной красоты. И лишь голос, охрипший, молящий, принадлежал прежнему Лео, находящему утешение в молитвах и музыке, Лео, который все еще был больше человеком, чем вампиром:
- Эмиль... - он звал наставника, будто разделяли их километры, хотя лишь сантиметры дыхания лежали между ними. - Эмиль! [AVA]http://s3.uploads.ru/DkHz2.jpg[/AVA]

Лео уже не замечал мира вокруг, его окружал пульсирующий океан, тянувший на сладостную глубину, где не было ни боли, ни страха, лишь одно наслаждение, всеобъемлющее, неприступное, невыносимое... Эйфория завладела его телом, каждый атом словно наполнялся изнутри ослепительным светом и повис в невесомости, невероятный жар бился под кожей, сводя с ума и увлекая в страстную, головокружительную бездну, откуда не было возврата, откуда просто не хотелось возвращаться... кипение крови молодого вампира было столь бурным, что поднималось неукротимой волной, сметая все на своем пути: принципы, устои, обеты...
Прохладная рука Эмиля мягко коснулась его щеки, и в глазах наставника сквозь горячую пелену прочитал такую любовь и тревогу, что сердце его отчаянно сжалось, вырвавшись из-под власти надвигающегося безумия. Подавшись к нему и ловя его дыхание на своих губах, он услышал наконец тот тихий, но невероятно сильный зов, мягко вызволявший его из сладостного плена невероятных грез. Юноша вздрогнул, внезапно осознавая всю опасность, которой только что подвергся. Вкус крови возлюбленного и Мастера опьянил его, пробудив неведомые ему самому инстинкты, едва совершенно не завладевшие его разумом.
Порывисто прижавшись к наставнику и слегка дрожа, он обнял Эмиля, ощущая, как отступает соблазнительный дурман, уступая место искренней, глубокой любви, не имеющей ничего общего с жаждой крови, скорее подобной тому щемящему чувству его абсолютной, не терпящей сомнений вере, наполнявшей его душу светом даже в самые темные дни. Но только сейчас понимал он, что все сияние божественного творения воплотилось для него в одном-единственном существе.
- Я люблю тебя, Эмиль.. - прошептал он в теплые приоткрытые губы вампира, и после этих слов душа его наполнилась тем благословенным покоем, какой он чувствовал лишь после молитвы.  [AVA]http://s3.uploads.ru/DkHz2.jpg[/AVA] [NIC]Лео Меркуцци[/NIC]

Лео уткнулся в плечо наставника, будто ища в его объятиях защиту и поддержку, так привычно укрываясь от всего плохого в надежных руках вампира. Его дыхание теплой дымкой согревало шею Эмиля, становясь прерывистым и неровным каждый раз, когда стук сердца наставника прорывался сквозь отголоски темноты. В какой-то момент он вскинул голову, окунаясь растерянным, немного испуганным взглядом в манящую глубину глаз вампира, на дне которых любовь мешалась с тревогой. Мягким движением он коснулся его губ кончиками пальцев, точно утихомиривая беспокойство, сквозящее в каждой срывавшейся в них фразе.
- Я не знаю можно ли описать это как зримые образы, - неуверенно, подбирая слова, проговорил он, обводя касаниями рук тонкий абрис любимых губ. - Это скорее были ощущения, затмевавшие все. Страсть...Я никогда и никого так не желал, как тебя в те секунды, казалось, будто в мире ничего не осталось кроме этого безумного желания - и можно было правда сойти с ума от ничтожных миллиметров между нами, от того что мои руки могут коснуться тебя, но не могут врасти,от того что губы не могут целовать...изнутри, - Лео мгновенно залился краской, не зная, куда деть смущенный взгляд. для юноши из строгой католической семьи это было неслыханное признание, но он не мог не говорить сейчас, не мог ничего утаить от Эмиля, которому верил больше, чем себе. Пытаясь погасить огонь стыда, охвативший его, он поспешно спрятал лицо на груди возлюбленного, тяжело дыша, будто после рекордного заплыва.
- Это было невыносимо прекрасно...и так..страшно, что...было больно...слишком много, будто на тебя разом рухнула вся Вселенная, - прошептал он, порывисто обнимая наставника и цепляясь за крепкие плечи.
Невольный страх, проросший в голосе вампира, заставил его чуть отстраниться, недоуменно заглядывая в глаза. Сейчас они казались более темными, чем обычно, но  той темноте не было и следа звериного голода, так часто охватывающего неопытных вампиров - лишь следы былого вожделения, едва не спалившего его дотла, жили в нем.
- Монстром? - недоумевающе переспросил он, сводя брови. - Эмиль, я не чувствовал ничего подобного. Я только..только безумно желал тебя. Так сильно, что забыл обо..обо всем, я не слышал Бога в моем сердце, лишь это невыносимое пламя.... но я не хотел убивать. не хотел пить кровь. Ничего такого.
Либо безумие было разным для каждого вампира, либо...либо Лео и тут умудрился обыграть всевозможные правила.  [AVA]http://s3.uploads.ru/DkHz2.jpg[/AVA] [NIC]Лео Меркуции[/NIC]