Вот иногда его хочется натурально связать и обездвижить, напрочь, если бы это еще возымело хоть какой-то эффект по факту его успокоения. Влез в мою жизнь, обосновался в ней качает права, закатывает истерики, не любит мои машины, называет меня идиотом, будит по ночам и чего-то требует. Но стоит только что-то предложить, например съездить посреди ночи за лекарством от его больной головы - так нет. спасибо, мы как-нибудь сами. И самое главное, что это уже стало до такой степени привычным, что я вообще упустил момент, когда смирился со всем этим. Ну, полностью стать со всем согласным не получается, да и ни к чему это, поэтому  совершенно безобразных скандалов тоже хватает.

Теперь голова начинает раскалываться у меня! Мало того, что машину разгрохал (я не виноват, что тот забор оказался не в том месте), так вместо сочувствия, на которое так надеялся, получил наезды и возмущение. Ну подумаешь,  не взял трубку, ну подумаешь, восемь раз подряд... я был занят! Я всегда занят на работе и это еще не повод... Не повод обвинять меня в недостатке уделяемого внимания. Я уделяю все свое внимание! Все-все! Ну я же не виноват, что он не любит ездить со мной куда-нибудь, что его вообще передергивает, когда я что-то говорю на тему "А поехали...!". ну блин, тот единственный случай совершенно не  говорит о том, что плачевно будет заканчиваться каждая наша совместная поездка!

Я честно пытаюсь не свернуть ему шею, а просто успокоить по мере своих возможностей, обнимая за плечи, ероша волосы, не позволяя тем самым бурно жестикулировать.
-Завтра я возьму выходной... и никаких машин! - примирительно, у меня совершенно не осталось сил для того, чтобы что-то доказывать и оправдываться. Черт, ненавижу оправдываться, будто в чем-то виноват. И вообще, никогда бы не подумал, что способен на такое. Я с детства натаскивал себя иметь ввиду всех и каждого (и это совершенно не называлось детским максимализмом) и сейчас я солидный (по крайней мере делаю вид), успешный (а никто и не поспорит), выдающийся (ну  с этим можно и поспорить), красивый (ни слова) и с рождения шизанутый на колесных транспортных средствах.

Мы  настолько разные, что я бы даже и не поверил никогда, что у нас может быть хоть что-то общее, я бы никогда не  подумал, что мы можем просуществовать  дольше пяти минут рядом и не поубивать друг друга,  но почему-то я сейчас вполне настойчиво целую его в шею, потому что слова закончились, а он такой соблазнительный с горящими глазами и взъерошеный (а это уже частично моя "заслуга"), как будто наэлектризованный.  Это невозможно выдержать просто так, без последствий, поэтому весьма беспардонно запечатываю ему рот поцелуем и одновременно тащу за собой целенаправленно в сторону спальни. Ну я надеюсь, на спине-то глаз у меня нет.

Вот приходишь вечером, после работы домой (или ночью, или под утро, или через два дня), а тебя там ждут... пиздюли. Как реальные, так и вполне себе ментальные. Никакого тебе ужина, любви и ласки - кошмар сплошной. Вот только была в этом какая-то особая прелесть. Нет, я, наверное, точно мазохист, раз не только терплю все это, а иногда даже получаю какой-то своеобразный кайф. Можно орать друг на друга так, что оставшаяся в живых посуда будет дребезжать, можно даже почти всерьез подраться (ну если это можно так назвать): как-то неделю щеголял на работе с царапинами на поллица, с каменным выражением лица отшучиваясь от всяких похабных намеков аля "кошки драли". Да-да, завелась тут у меня одна кошка... или я у нее завелся - тут уже по-разному можно трактовать.

Это, кстати. было похоже на  абсурдное равноправие: два одинаковых, но в то же время полностью разных идиота. Нет, ну какой же из меня идиот? А все таки да, что-то есть. Мне мама когда-то говорила. Когда я автобус, остановку и с десяток машин, в пятнадцать лет угнав у папашиного водителя бронированный Рендж-Ровер. Ну как говорила - плакала и  лупила по мне слабыми ладонями, когда я пришел в себя на койке в реанимации. Не такой уж сильно бронированной оказалась та машина. Единственное, о чем я иногда жалею - так это чертово колено, которое болит практически постоянно, несмотря на то. что является теперь не более, чем пластмасской, обтянутой кожей. Хорошо хоть не скрипит. Пока.

-Мэтт, ну ты утрируешь... ну это неправда же... - так и получается: кто-то обвиняет, а кто-то оправдывается, и почему оправдываюсь всегда я? Почему-почему-почему? Задаваясь этим вопросом просто и безапеляционно тащу его в кровать. Если ему что-то не нравится, не хочется - он может об этом сказать, я еще как-то не приобрел репутацию насильника и садиста. Мне это как-то даже претит. - А я и не хочу, чтобы ты затыкался! - протянул  нараспев, пытаясь увернуться  от очередного посягательства на мою голову. - Осторожнее, устроишь мне сотрясение, тут я и загнусь, ты ведь не сможешь обеспечить мне должного ухода. - вот наконец и спальня. Боги, кто-нибудь мне скажет вообще, что в этом худом дергающемся существе такого, что временами заставляет меня сходить с ума, сносит крышу и понукает к не самым продуманным действиям.

Не совсем ласково приземляю его на кровать,но он, судя по всему, мало что имеет против, очень оперативно избавляясь от футболки. От него пахнет сигаретами - и уже только за это я мог бы его просто возненавидеть. Сам же отмечаю ядовито-розовым маркером дни на ненавистно календаре "Дни, когда Корвин бросил курить", ну не бросил, а вынудили, потому что оказывается не дышать - это херово. Поддаюсь дурному влиянию и тоже стаскиваю с  себя рубашку, оседлываю его бедра, ловлю руки и завожу ему за голову, прижимая за запястья к покрывалу. Целую, прикусываю губы - дорвался, называется... и шея, не обойти вниманием шею, его шея, это как фетиш... как и волосы. Откуда он взялся вообще? Хотя, я же не буду ничего делать, если действительно узнаю, как я во все это вляпался.

Улыбаюсь, едва ли не облизываюсь, еще чуть-чуть  и начну мурлыкать подобно мартовскому коту. И я не виноват, что он на меня так действует, совсем не виноват. Когда он сопротивляется – то словно состоит из локтей и коленей, мастерски попадая по самым уязвимым местам. Не то, чтобы это приносило какой-то очевидный урон, в большинстве случаев это было даже весело, по крайней мере меня пробивало на хохот, когда пытался увернуться от весьма умелых затрещин.  Но в ответ практически никогда ничего не предпринимаю, ну кроме попыток отбиться, шутливых тычков, пинком и хватаний за руки и другие части тела.

-Ты утрируешь! – точно так же упрямо, как и он. Споры в духе «Да-Нет» могут продолжаться натурально бесконечно, потому что мы как-то совсем не умеем уступать, если что-то в голову взбрело… ну или если просто не хочется уступать. О, это просто убийственно! Споры – это тоже нечто прекрасное, ну в тех случаях, когда итогом не является мое истерически взбешенное состояние и желание заняться рукоприкладством.

-Ну хватит обижаться! Я же ненарочно… - безо всяких злых умыслов и скрытых подтекстов. Состроил самое умильное выражение лица, на которое только был способен, надеюсь только, что вышел не звериный оскал, а то все пойдет коту под хвост. И я сейчас совершенно не настроен даже спорить, может быть потом… все равно ведь будет припоминать мне эту промашку при любом удобном (а особенно неудобном) случае. Плюс одна моя оплошность в его  списке «Припомни Корвину все». И припоминает же, сам же все помнит… хотя, может быть записывает… найти бы эту «рукопись».

И коварное же это чудовище – стоило только потерять бдительность, как он перестает прикидываться слабым и побежденным и подминает меня под собой, распластывая на кровати.  Это что-то новенькое и мне это нравится… очень нравится. Расплываюсь в какой-то похабной улыбочке, смотрю снизу вверх на него, и хоть в полумраке этой комнаты виден только его силуэт, но я достаточно хорошо знаю, как он выглядит, чтобы возжелать еще больше  зацеловать его торс, эти едва выступающие ребра, ключицы и впалый живот. Нет, я передумал, хочу обратно, так я не могу до него дотянуться, дабы исполнить желаемое.

-Ну прости меня за то, что я такой мудак! – вполне искренне. Не сказать, что я сейчас пообещаю, что больше так не буду, потому что каждый раз после такого обещания, ситуация вокруг поворачивается жопой и все выходит наоборот, и я остаюсь виноватым вдвойне. – Ты же позволишь мне исправиться? – предпринимаю еще одну попытку дотянуться до него, но падаю обратно на кровать, бессильно застонав.

-Ты же не собираешься меня так держать всю ночь просто так? - ворчу нарочито недовольно, ерзаю весьма специально. - Ты же правда планируешь сейчас втрахать меня в кровать до потери дыхания? - с некоторым любопытством, можно даже сказать умоляющим. Мне нравится-нравится эта идея, только это не значит, что я буду покорной лапочкой и терпеливо сносить все пытки. Боги, дайте мне дорваться до его ребер и, еще пожалуйста, ключиц - и со мной можно будет делать все, что угодно

Просто так не бывает? Ничего не бывает просто - это уже как правило. Если что-то будет легко и прямо, а не криво и через кувырки, то я безмерно удивлюсь. Добраться до тела мне не дали весьма нахально и  настойчиво. Бессовестный гад.

-Если ты скажешь, что у тебя болит голова, то я, черт возьми, сейчас встану и не одеваясь поеду в чертову аптеку за чертовыми твоими таблетками. - звучит почему-то как угроза, которую я и правда собираюсь исполнить, а надо было с самого начала, но почему-то послушался этого несносного... человека. - И если тебе так не хочется исполнять свой "долг", то можешь расслабиться, закрыть глаза и думать о ком-то другом. - возвожу глаза к потолку и вообще наглею на глазах. На самом деле, я не перевозбужденный маньяк, помешанный на сексе, что бы там некоторые личности обо мне ни думали. Я люблю доставлять удовольствие, равно как и получать его... это должно быть обоюдным, а иначе зачем еще? А то ведь так и руки всегда  в помощь.

Ерзаю под ним чуть настойчивее. ну обрати же на меня внимание, а то начал тут пытки устраивать. Ни "да" ни "нет", а догадайся сам. Я не хочу догадываться, я его хочу...
Наклоняется так медленно и совращающе, что впору просто заскулить, знает ведь о собственной неотразимости и пользуется этим на всю катушку. Неужели  в нем проснулось какое-то сострадание? Ну да. сейчас. Нетерпеливо тянусь к его губам, очень даже надеясь получить сокрушающий поцелуй, выпивающий воздух их легких. Ну да, мечты-мечты. Только и  позволяет себе мазнуть губами по моим губам, очень многообещающе и шепчет так проникновенно.

-Ты бессовестный обломщик! - нет, ну разве можно так  себя вести? Так швырять,  ломая все надежды.-Что ты задумал? -  совершенно непостижимый человек, как всегда ловко справляется с ремнем и пуговицей на брюках, стягивает. Что за игра? Ну да, действительно.  Просто сползает с меня, ядовито ставит точку и бухается рядом на кровать, поворачиваясь спиной. А кто говорил, что с ним будет легко? Я с самого начала знал, что буду лезть на стенку и выть на луну периодически.

-Мэтт... ну что ты? - ну не умею я извиняться. Не люблю - но это уже дело другое, тут уж ничего не поделаешь, когда действительно виноват, предпочитаю не навешивать на себя мину "Мистер-всегда-прав", но сейчас... и виноват и не совсем. Придвигаюсь к нему со спины вплотную,  целую в плечо, обнимаю, устраивая раскрытые ладони  у него на гуди. - Мне правда жаль, что так получилось. - голос звучит совсем несчастно. Я_не_умею_извиняться. Даже, если полностью раскаиваюсь в душе.

- Как мне загладить свою вину? - это сложно угадать, что  сейчас ему захочется, что понадобится. И все это совсем не значит, что меня настолько мучает желание перепихнуться, что я готов на все, что угодно. Я совершенно не наслаждаюсь его обидами и хандрой, тогда  я тоже местами чувствую себя нерационально виновато. Уж лучше  пусть пинается, кричит и обвиняет в том, что где-то там на просторах вселенной началась война. Снова целую в плечо, потом сзади в шею, его волосы  щекочут лицо, фыркаю, целую каждый позвонок вниз к спине, прижимаюсь щекой к выпирающим  лопаткам. Ненавижу, когда он обижается.