«Так легко убедить других. Так трудно убедить себя.»

Говорят, что боль можно перетерпеть, отвлечься на что-то другое, заглушить лекарствами. У нее столько разновидностей, что иногда трудно определить точно и хочется убрать сразу все, чтобы стало легче дышать и думать. Но временами даже сами мысли причиняют боль, десятками крошечных электрических разрядов пронизывая мозг и выуживая из дальних углов самое забытое. То, повторения чего нельзя допустить. В жизни Чарльза было несколько таких моментов, о которых можно вспоминать только с сожалением. Они вызывают слишком сильные эмоции, поэтому он старается не возвращаться так далеко и жить сегодняшним днем. Только вот в какой-то момент все исчезает, незаметно стирая давние образы, оставляя после лишь пустоту и размытые очертания.
Чарльз привык справляться со всем самостоятельно, но когда яркие вспышки боли неожиданно настигли его в один из дней, долго молчать не вышло. Хотя, несомненно, ему удалось продержаться целую неделю на редких отговорках, что просто устал и болит голова. На самом же деле боль временами проходила по всему телу, концентрируясь жгучим ледяным огнем в пояснице, так что Чарльз был даже рад, что находился один в такие моменты. Обычно все происходило по утрам, когда какая-то неведомая сила будила его на рассвете, тяжелыми волнами боли накрывая с головой. Мужчина почти задыхался, сминая пальцами простыню в беззвучном крике. Через несколько минут все прекращалось и тогда он мог наконец-то расслабиться, жадно втягивая воздух открытым ртом, пытаясь успокоить зашкаливающее сердцебиение. Обезболивающие не слишком помогали и он даже начал задумываться о том, чтобы снова начать принимать сыворотку Хэнка. Но потом понимал, что за прошедшее время уже привык ко всему и снова вставать на ноги, а заодно и лишаться способности, совсем не было желания. Чарльз молчал бы и дальше, если бы не настойчивость Хэнка и не приезд Рейвен, которая первой заметила изменения в поведении близкого человека. Видимо, отказ от лекарства проявил после себя побочные действия, но не ясно было одно - на что еще все это повлияло.
Иногда судьба играет с нами злую шутку, забирая нечто дорогое и не оставляя ничего взамен. Сейчас Чарльз понимал это только отчасти, потому что побочных эффектов оказалось больше, чем они предполагали. Ксавье всегда дорожил своей памятью, время от времени, в особо тяжелые моменты, в одиночестве он проигрывал первые воспоминания о встрече с Рейвен. Ему нравилось то время, потому что именно тогда появился тот, кто понимает. Тяжело было быть маленьким мальчиком, обладающим телепатией, который даже поговорить об этом ни с кем не может, чтобы его не посчитали ненормальным. Чарльз никогда не пытался выяснить у приемной сестры о ее прошлом, потому что и так знал, что там нет ничего достаточно позитивного. Ведь от хорошей жизни не бегут и не забираются в богатые дома в поисках еды. Он помнит многое из их общего прошлого, но совершенно не помнит того, кого она называет Эриком Леншерром. Словно кто-то стер часть истории, не оставив ни единой зацепки в воспоминаниях. Рейвен рассказывает фрагментами, самое важное и значимое, Чарльз же изо всех сил старается хоть что-то восстановить в своей голове, но ничего не выходит. Однако где-то в груди никак не хочет исчезать странное ощущение - как будто он потерял нечто ценное и жизненно необходимое, но никак не может понять, что именно. Просто знает это, но не в силах ничего изменить.
Устав от всеобщего волнения и попыток помочь, Чарльз отправляется в библиотеку. На удивление, Рейвен не идет следом, видимо, решая оставить его в покое. Ксавье сейчас как никогда нужна была тишина, чтобы обдумать все. Хотя и понятия не имел о том, как вернуть себя в прежнее состояние. Манипуляции с разумом всегда были и остаются самым сложным процессом, да и вряд ли он сам сможет что-то изменить. Оставалось надеяться на то, что пройдет время и все само придет в норму. Знать бы еще, сколько нужно ждать.
Из водоворота размышлений Чарльза вырывает чужой голос, но он все равно с опозданием в несколько секунд поворачивает голову в сторону нежданного посетителя. Отрываясь от созерцания шахматных фигур на доске, словно они могли сдвинуться лишь от силы мысли, мужчина смотрит на незнакомца хмурым взглядом.
- Мы знакомы? - не очень понимает, с какой целью его решили побеспокоить. Он же просил не надоедать разговорами, от которых уже начинала побаливать голова. Но стоявший здесь мужчина, кажется, уходить не собирался и явно был настроен на нечто большее, чем просто приветствие.